коснувшись ее подошвами сапог, я оттолкнулся и взмыл воздух, приземлившись на самом краю крыши сендера, как раз над головой бойца. Шум дождя скрыл мое, почти бесшумное, приземление.
Бандит нервно озирался, ведя стволом обреза в разные стороны. От него исходила волна страха и отчаяния. Боец чуть подался в сторону, пытаясь выглянуть. И в этот момент я прыгнул, обрушив-шись ему на спину. Видно, у страха глаза велики. Боец успел отскочить в сторону, и я промахнулся, упав рядом. Двуствольное дуло обреза почти уперлось мне в лицо, когда я резко ударил сжатым в кибернетической руке топором по нему. В этот момент прогремел выстрел. Дробь пробила колесо сендера, оно громко лопнуло и стало спускаться, издавая протяжный свист. Взмахом второго топора я отрубил кисть, сжимающую обрез, и сильно пнул его подошвой в грудь. Раздался дикий крик, боец отлетел от меня, завалившись на спину. Но он тут же вскочил, сжимая целой рукой кровоточащий обрубок. Я отшвырнул топоры, подлетел к нему и, не давая опомниться, с разворота въехал ногой в челюсть. Он упал, продолжая стонать. Я схватил его за длинные волосы и заставил встать. Подтащил к сендеру и погрузил головой в грязную лужу воды. Парень брыкался, пытаясь высвободиться из моих рук, упирался. Вытащив его голову из воды, я швырнул его на землю.
– Какой сигнал вы должны подать Митху? – завопил я. – Ну, говори?
– По-лзу-на те-бе в за-а-д! – Заикаясь, крикнул в ответ разведчик.
– Нет, не правильный ответ. Вот скажи мне, зачем ты себя мучаешь, а? Ради чего? Думаешь, твой хозяин вот так вот молчал бы? Нет, конечно! Плевал он на тебя! Сам гребет золотые монеты в карман. А вам что? Гроши. Как псам паршивым огрызки да объедки бросает. Да, я могу с тебя живьем шкуру стащить, только незачем мне грех на душу брать
Я подошел к нему вплотную, отпустил тяжелый взгляд. Парня трясло. Скрутившись в позе зародыша, он то и дело сильно постанывал. Сейчас время играло против меня, он терял кровь, а вместе с ней и силу. Еще немного и он отключится, а причинять ему лишнюю боль нет смысла, ее у него сейчас и так в излишке. Нужно давить на психику.
Я вытащил из внутреннего кармана чистый сверток бинтов. Помог присесть парню, приподнял его лицо.
– Вот бинты, я смогу помочь тебе, но поможешь ли ты мне?
Сильный озноб одолел его слабеющее тело, в лихорадочной тряске он сильно махнул падающей на колени головой.
– Какой сигнал? – Повторил я вопрос.
– Кос-тер, м-мы, должны были раз-вес-ти кос-тер из по-кры-шек… – парень потерял сознание, голова повисла и под своей тяжестью свалила тело.
Покрышки… Да, они кучей лежат под навесом. Значит, они разводят костер, покрышки горят, поднимая в небо черный дым столбом, знак полного спокойствия на ферме. Караван спокойно едет к уже очищенной площадке. Стратег, сожри его некроз.
Я склонился над бойцом, проверил пульс на шее. Сердце еще слабо билось. Пришлось его добить. Спи с миром, сын великой Пустоши.
Сначала я вернулся к амбару и взял обрез, который оставил там во время битвы с псами. Потом подтащил тело к сендеру, второе, последним остался лысый. Снял с него патронташи и с трудом дотащил к собратьям.
Костер? Будет тебе костер. Вывернув крышку канистры, я промочил бинт топливом. Часть его оставил в баке, а другую свесил стекающим концом. Так же намотал на палку бинт, мокнул в горловину канистры. Вытащил из кармана плаща потертую зажигалку, крутанул ребристым колесиком. Фитилек, торчащий из зажигалки, засиял красным пламенем. Факел разгорелся, потрескивая.
«Да будет землица Пустоши вам раем обетованным. И пребудет свет в вашем путешествии. Да озарит он все кругом, и тьма разверзнется».
Вращаясь, факел упал прямо в лужицу топлива, образовавшуюся под баком. Вспыхнул огонь, языки пламени заплясали в диком танце, словно стараясь полностью поглотить сендер. Шуршание дождя нарушил взрыв, огонь всполохнул с новой мощной силой, а в небо поднялся столб черного коптящего дыма.
Митх увидит дым и даст команду своему каравану. Но он не будет знать, что здесь его буду ждать я, жрец-каратель, монах Тулл.
Глава 3. Предательство
В сезон солнца весь день нещадно палит солнце. Его лучи неумолимо сжигают все на своем пути. Вся живность, так бодро бегающая по поверхности, прячется в норах или подвалах развалин. Мир вокруг словно замирает. Войны между кланами утихают. Даже бандиты, орудующие на переправах и трактах, прячутся в салунах придорожных городков. Но с наступлением ночи оживают все – и люди, и мутанты, и мутафаги.
В одну из таких ночей мы отправились на зачистку логова мутантов. С утра нас вызвал управляющий храмом, старший брат Порфирий, незадолго до этого встречающийся с самим владыкой Багратом. Он объяснил нам, что на нас возложена большая миссия, и от ее итогов будет зависеть существование Ордена и братства.
Почему-то я чувствовал внутри нарастающую тревогу, словно в груди скреблись дикие кошки, и объявление о том, что с нами на зачистку отправятся хранители знаний, полностью привело в замешательство. Эти монахи не вылезали из своих подземных библиотек, читая, чудом уцелевшие со времен Погибели, бесценные книги. Говорят, они еще занимались воспитанием совсем маленьких братьев, теми, что оставались в живых после набегов мутантов и мутафагов. То есть такими, каким когда-то был я. Конечно, в храме были и кормилицы, которые не появлялись во дворе храма, чтобы не вовлекать братьев в искушение.
Кроме нас: Рида, Хана и меня, в команду входили братья Велес, Григорий и Фур. У каждого из нас за плечами было много ходок в патрулях, многие отличились при зачистках и уничтожении мутантов. На каждого можно было положиться как на самого себя. Смущали только три хранителя. Я не счел нужным спрашивать их имена. Для меня они были просто умниками, которые, конечно, могли держать в руках оружие, но с не охотой, лишь в самых крайних ситуациях.
Мы прятались за большими каменными валунами, раскиданными тут повсюду. Как выразился один из умников, когда-то в древности это было дно моря. Песок под ногами был белым, местами из него торчали поблескивающие ракушки.
Логово мутанты устроили в разместившейся между высокими каменными глыбами барже. На ее дне образовалась дыра, служившая входом. Как ни странно, внутри горели костры, а сверху из всевозможных металлических трубок и арматур, была выстроена смотровая вышка, в которой то и дело прохаживался часовой. Даже и не скажешь, что тут обитают мутанты. Но если Орден решил зачистить эту баржу, значит так надо. Так велит Создатель.
Фур, жилистый малый в легких мокасинах, легко вскарабкался на вершину валуна, вытащил из-за пазухи трубку, вставил в нее пропитанный ядом дротик и, прикинув расстояние, сильно дунул. Раздался чуть слышный плевок. Часовой на вышке схватился за шею и, уронив ружье, перевалился через ограду, окружающую смотровую вышку. Его тело, пролетев, с шумом упало на каменный валун.
– Так, работаем тихо, без пальбы, всем ясно? – Скомандовал Хан, которого назначили старшим группы. Все молча кивнули. Тихо, значит тихо. В мокрой от пота ладони я сжимал древко сабли. Душно, хотя на дворе ночь. Ряса вся промокла от липкого пота, в горле пересохло.
– Так, братцы-хранители, вы за нами сразу и без промедлений. – Хан, явно вошел в роль старшого. Монахи-хранители дружно мотнули головами покрытыми капюшонами. У каждого из них за спиной висели большие корзины. Словно по грибы собрались.
Велес и Григорий подбежали к разлому-входу, прильнув спинами к покореженному ржавчиной дну баржи. Велес быстро заглянул внутрь, повернулся и показал два пальца. Значит, внутри у входа дежурят двое. Григорий выудил из ножен на груди пару метательных ножей и, присев на одно колено, с двух рук метнул их в темноту пролома. Оттуда раздались приглушенные вскрики.
Рид, Хан и я с саблями в руках вбежали в темный проем. Прямо у входа лежали два трупа с ножами в горле. Один еще дергался, сильно хрипя. Рид вонзил ему в живот саблю. В прокопченной бочке горел костерок. Он слегка освещал следующую комнату, и я первым вбежал в нее, споткнувшись о какую-то склянку. Тишину нарушил звон.
В углу, на куче тряпья, в обнимку спали мужчина и женщина. От звона он резко соскочил, хватаясь за
