слов.
Старик перевел женщине значение этой короткой фразы и на ломаном немецком силился объяснить ей ее значение. По его словам, в этом лаконичном выражении, как в зародыше, лежали самые высокие судьбы гениев искусства и применяться оно могло только к какому-нибудь великому новатору, способному дать жизнь собственной школе и плеяде подражателей.
Счастливая мать, хоть и не была суеверной, щедро заплатила прорицателю и забрала листок бумаги, храня его как бесценный документ. Позднее она отдала его сыну и рассказала ему о том приключении, в центре которого он оказался когда-то, сам того не осознавая.
Под конец жизни Вагнер, чье творчество, наконец приобретшее известность и признание, уже привлекало к себе стаи хищных и бесстыдных плагиаторов, с удовольствием рассказывал эту историю и признавался, что столь счастливо осуществлявшееся предсказание оказывало на весь его творческий путь благотворное влияние, принося ему некое суеверное подбадривающее начало во все бесконечные годы неудач и бесплодной борьбы, когда им часто овладевало отчаяние.
Остановив выбор на столь различных сюжетах, Кантрель заказал фигурки-поплавки, снабдив заказ точными указаниями.
В основание каждой из них должен был быть заложен тщательно рассчитанный грузик для удерживания их в состоянии постоянного равновесия, а внутри самой фигурки выполнялась покрытая специальным металлом полость для улавливания и выделения химическим путем дополнительной порции кислорода, растворенного в слюдяной воде. Когда полость эта постепенно наполнялась газом, поплавок должен был сам по себе всплывать на поверхность. Однако по достижении определенного давления ровно через десять секунд после рассчитанного начала всплытия кислород, содержащийся в крошечном чреве, должен был приподнять на мгновение его верхнюю часть — подобно крышке — и вырваться в виде пузырька наружу, приведя при этом в действие некий механизм, заставляющий фигурку выполнять движения, соответствующие изображаемому ею сюжету. После полного выхода воздуха фигурка должна была снова погрузиться на дно под собственным весом, пока вновь образовавшийся в ее внутренностях кислород не принудит ее к очередному всплытию.
Некоторые из этих автоматических игрушек требовали оснащения чрезвычайно тонким механизмом. Например, для появления светового знака на лбу Пилата нужно было включать на время вделанную в него маленькую электрическую лампочку. Слово «Dubito», в котором был сосредоточен весь смысл истории, касавшейся Вольтера, должно было срываться с приоткрытых уст великого мыслителя в виде множества воздушных пузырьков, выстраивавшихся в нужном для слова порядке в результате хитроумного деления на части одного пузыря, вылетавшего из фигурки. Для воссоздания кровавого пота механизм, приспособленный к карлику Пиццигини, должен был при каждом движении выпускать из внутреннего резервуара через множество отверстий определенное мизерное количество специального красного порошка, который на мгновение окрашивал воду, а затем полностью растворялся в ней и исчезал. В стакане лейпцигского шарлатана поддельный металлический порошок должен был принимать требуемую форму слов при трех щелчках пальца по нему.
По завершении всех этих сложных приготовлений Кантрелю пришла мысль, что он еще не пробовал свою воду. И тогда он приготовил небольшой запас ее для дегустации и испытания ее свойств на себе.
После того как ее наливали в бокал, слюдяная вода, похожая на жидкий алмаз, казалась предназначенной для утоления пересохшего от жажды горла. С первых же глотков Кантрель обнаружил ее исключительную легкость и тончайший вкус. Он с жадностью выпил кряду три стакана искрящегося напитка, ввергнувшего его, ввиду избытка в воде кислорода, в состояние необычайной веселости.
Тогда Кантрелю захотелось узнать, какие ощущения он испытает, если добавить к опьянению водой действие вина.
Он велел подать себе пьянящего сотерна и стал наполнять им бокал, из которого только что пил и на дне которого осталось немного воды. Метр замер, увидев, как первые же капли вина превратились в плотную массу. Слюдяная вода придала свой чудесный блеск вновь образовавшемуся в ней твердому телу. Оно же благодаря своему собственному цвету засверкало, подобно солнцу. Состав воды не позволял жидкости смешаться, а в результате резкого обогащения кислородом бордоское вино затвердевало.
Кантрель ощупал винную массу пальцами и нашел ее весьма податливой. Он тут же забыл о намеченном испытании двойного опьяняющего действия, так как в голове его возник новый план, основанный на мягкости и солнечном блеске обращенного в плотную массу вина. Незадолго до этого он начал опыты по акклиматизации, пытаясь, в частности, приучить некоторых морских рыб к пресной воде. Его единственным методом работы в ходе этого эксперимента было постепенное обессоливание морской воды, немедленно прекращавшееся, если у подопытных рыб отмечалось хоть какое-то нарушение жизнедеятельности. Таким образом, для успешного проведения опыта требовалось большое терпение и немалое умение.
Первый успех был достигнут во время работы с морскими коньками, акклиматизация которых на тот момент уже полностью закончилась. Трое из десяти погибли во время опасного эксперимента, а оставшиеся в живых семеро теперь совершенно спокойно, без тени неприятия или возмущения жили в пресной воде.
Кантрель решил выпустить их в «алмазный» сосуд и запрячь в шар из затвердевшего сотерна, который благодаря искрящейся слюдяной воде будет выглядеть как настоящее миниатюрное солнце, а вся композиция станет похожа на эдакую водную колесницу Аполлона.
Для начала и для пробы он бросил в граненый сосуд одних лишь морских коньков, чтобы посмотреть, не оказывает ли на них вредного влияния новая среда. Уже через секунду стало видно, как эти грациозные создания, испытывающие, вероятно, сильные неприятные ощущения, стремятся найти выход из аквариума.
Кантрель быстро понял весьма простую причину охватившей их тревоги и мысленно упрекнул себя за то, что не предусмотрел ее заранее. Дело оказалось в том, что сверкающая жидкость прекрасно подходила для дыхания чисто земных существ, но содержала слишком много кислорода для созданий водных, и для морских коньков находиться в ней было так же опасно, как и на воздухе.
Метр поспешил выловить их сачком и вернуть в уже привычный им аквариум.
Затем, думая о том, как бы избежать огромного недостатка, грозящего разрушить все его планы, он решил проделать в груди каждого конька сквозной канал, через постоянно открытые отверстия которого будет выходить избыток кислорода, образующегося в организме морских коньков.
Эксперимент был проведен для начала на одном коньке и увенчался полным успехом: легкие пузырьки находили себе выход через новые отверстия свища, как только конька погружали в слюдяную воду, и он не испытывал теперь никаких неудобств, а спокойно плавал в искрящейся жидкости. В обычной воде края сквозного канала не испытывали давления избыточного воздуха изнутри и полностью смыкались на отверстии, обеспечивая его совершенную герметичность.
Когда встал вопрос о том, какую упряжь приспособить для задуманного им сказочного экипажа, Кантрель решил использовать для этого тесемочки, пропущенные через свищ, сделав их достаточно длинными для закрепления на винном шаре.
Поскольку, по замыслу Кантреля, колесница должна была совершать грациозные круги внутри «алмаза», ему захотелось еще более украсить зрелище и провести первые в мире скачки коньков. Если придать тесемочкам достаточную эластичность, то самые быстрые из коньков будут обгонять остальных лишь на совершенно незначительное расстояние — столь слабы их силы.
Для того же, чтобы легче можно было различать скакунов, Кантрель остроумно покрасил каждую тесемочку в один из семи цветов радуги, подобно тому, как на обычных скачках различают жокеев по цветным знакам. Предварительно он провел пробные заезды, дабы установить скорость каждого конька и расположить их в порядке от самого слабого к самому сильному. Итак, все они получили свои тесемки, раскрашенные в строгом соответствии с цветами радуги.
Размышляя о том, как прикрепить эти странные вожжи к желтому шару, Кантрель подумал, не сможет ли электричество, передаваемое слюдяной водой всему, что в ней находится, создавать определенное притяжение между затвердевшим вином и каким-либо токопроводящим материалом, которым можно было
