Павлов, Федор Федорович, полковник.
«Киевлянин», № 23
Кратохвиль, Ян, чех.
«Киевлянин», № 24
Чайковский, Николай Николаевич, штабс-ротмистр.
Чайковская, Мария Александровна.
Хрусталев-Носарь, Георгий Степанович (в Переяславле).
Приложение № 10
(к стр. 99)
Подложные русские фамилии / Настоящие — еврейские
Троцкий / Бронштейн
Стеклов / Нахамкес
Мартов / Цедербаум
Зиновьев / Апфельбаум
Каменев/ Розенфельд
Суханов / Гиммер
Сажерский / Крохмаль
Богданов / Зильберштейн
Урицкий / Радомысльский
Ларин / Лурье
Камков / Кац
Ганецкий / Фюрстенберг
Мешковский / Гольдберг
Рязанов / Гольденбах
Мартынов / Зибар
Солнцев / Блейхман
Пятницкий / Зивин
Звездин / Войнштейн
Маклаковский / Розенблюм
Лапинский / Левенштейн
Бобров / Натансон
Гарин / Гарфельд
Глазунов / Шульце
Приложение № 11
(к стр. 110)
Из передовой «Киевлянина» от 16 декабря 1905 года.
Но как быстро Немезида творит свой суд! В типографиях готовилась «революция», оттуда вылетали отравленные ядом анархии, злобы и лжи революционные газеты; непосредственно стоявшие в этой революционной лаборатории наборщики и другие типографские служащие оказались наиболее развращенными, и, быть может, они составляют главный контингент боевых дружин, так как в Москве в типографиях работает несколько тысяч человек. И немедленно последовала кара Немезиды: крупнейшая типография Сытина сгорела, и в ней вооруженные наборщики, поджегшие типографию и затем разбежавшиеся, сожгли семейства других наборщиков, которые жили в здании. Какая ужасная кара, павшая на несчастных жен и детей А владелец типографии Сытин? Он издавал раньше дешевые издания для народа и составил на них, как говорят, миллионное состояние; а затем он начал нагло торговать зажигательной революцией в «Русском Слове». Много он сделал зла Москве и России, но революция сожгла и его собственное революционное гнездо…
Приложение № 12
(к стр. 150)
Член Государственной Думы от Бессарабской губ. Владимир Митрофанович Пуришкевич, которому по злой иронии судьбы самому выпало впоследствии вступить на путь своеобразного террора (убийство Распутина), в период первой революции (1905–1907 годы) особенно возмущался кровавой работой террористов-революционеров. Эти свои чувства он поспешил перевести в плоскость некой реальной работы, что вообще было свойственно его натуре. Он стал собирать имена погибших, обстоятельства, при которых произошли акты террора, биографические сведения, портреты. К этой работе Пуришкевич привлек целый ряд лиц. В результате он издал некую маленькую библиотечку в несколько томов под названием «Книга Русской Скорби». Васнецов, Соломко и другие русские художники сделали заглавные листы для этих изданий. Это было хорошее дело — долг уважения и благодарности со стороны уцелевших погибшим. К стыду нашему, мы, уцелевшие и после второй революции, до сих пор не собрались приступить к такой же работе в отношении бесчисленных жертв последней и притворяемся, что мы не понимаем простой истины: если мы живы, то только потому, что искупительную за нас жертву принесли они, погибшие.
Пуришкевич далеко не довел своей работы до конца. Текущая политика отнимала у него слишком много сил и работы. Но, разумеется, он пробовал установить общее число погибших и пострадавших от террористов первой революции. Однажды, во время одной из своих речей в Государственной Думе, упомянув о революционном терроре, Пуришкевич при помощи думских приставов развернул черную ленту, на которой тесно, одна к другой, были наклеены фотографии убитых: ленты хватило чуть ли не на всю ширину зала. Тогда же Пуришкевич сделал заявление, что, по его подсчетам, число раненых, искалеченных и убитых террористами «Освободительного Движения» определяется в двадцать тысяч человек.
Приложение № 13
