Инквизиторы не постеснялись бы сразу расправиться с еретиком, но казнить его никогда не поздно. Не лучше ли сначала заставить непреклонного коперниканца раскаяться, признать ложным опасное для церкви учение?
Восемь лет венецианские и римские палачи терзали свою жертву в застенках, но ни льстивые уговоры и обещания, ни угрозы и мучительные пытки не сломили железной воли и геройского мужества Джордано.
На последнем заседании суда он заявил, что не может и не хочет отречься, что ему не от чего отрекаться. Передавая еретика светской власти, инквизиторы с подлым лицемерием просили о милостивом наказании. Джордано знал, что это значит, и с горькой улыбкой сказал судьям: «Вынося мне приговор, вы дрожите от страха больше, чем я, идущий на костер!»
Ранним утром 17 февраля 1600 года, при свете факелов, Бруно вывели на Площадь Цветов и железной цепью привязали к столбу. На глазах у запуганной толпы вспыхнуло пламя, но медленно подбрасывали в него хворост, чтобы продлить казнь. Все выше вздымались багровые языки, охватывая одежду, опаляя бороду и заволакивая дымом великомученика науки. До последних минут остался он верен себе и ни единым стоном не выдал предсмертных страданий.
«Сжечь — не значит опровергнуть», — говорил Бруно и еще задолго до суда, словно прозревая будущее, писал: «Смерть мыслителя в одном столетии дарует бессмертие в веках». Многие из гениальных идей великого ученого были подтверждены позднейшей наукой, в том числе особенно опасная для религии мысль о множестве обитаемых миров. Теперь уже наивно предполагать, что среди бесчисленных планет, рассеянных в беспредельной Вселенной, только для одной-единственной Земли природа сделала исключение.
Но не только это тревожило и устрашало церковь. Ведь не зря учила она: как незыблема Земля в центре Вселенной, так вовеки не изменится и порядок на самой Земле, утвержденный свыше; как нельзя изменить устройство мира, так никто не смеет посягать и на общественный строй, утвержденный свыше. А теперь что получается?
Камня на камне не остается от небесного порядка, указанного Библией и Птолемеем. После этого, пожалуй, можно усомниться и в незыблемости земных порядков, позволяющих помещикам и монастырям драть семь шкур со своих крепостных.
Так вот к чему приводит учение Коперника: сегодня пошатнулись основы религии, завтра будут разрушены устои феодального строя! Они уже начали колебаться под напором народных восстаний.
А здесь еще, как назло, Галилей сделал свои поразительные, ошеломившие всех открытия. Великий ученый впервые изготовил подзорную трубу и в памятную ночь на 7 января 1610 года положил начало новой астрономии.
Направив свой еще несовершенный телескоп на небо, Галилей открыл неведомый до того мир. Вместо обычной мутной пелены Млечного Пути там стали отчетливо видны мириады мелких, едва заметных звезд, словно серебристые пылинки в солнечном луче, проникшем в темную комнату.
Галилеева труба преобразила привычный лунный лик: на белой, как мел, поверхности видны горы с круглыми кратерами, тени и залитые солнечным светом равнины. Луна оказалась миром, похожим на Землю, как это утверждал бессмертный Джордано Бруно.
Около Юпитера Галилей заметил крошечные, как светящиеся точки, звездочки. Они неразлучно двигались вслед за планетой, каждый день меняя свое положение. Нет, это не звезды, это спутники — луны Юпитера. Они обращаются вокруг него, подобно тому как Луна — вокруг Земли, а сама Земля и другие планеты — вокруг Солнца.
И самое главное, любой человек, взглянув в телескоп, мог убедиться в бесспорной достоверности этих и других открытий ученого. А ведь они подтверждали Коперниково учение, в истинности которого у Галилея не было сомнений. Об этом он очень осторожно рассказал в своей книге «Звездный вестник», изданной в том же 1610 году. Но «Колумб неба», как называли Галилея его ученики, рано торжествовал победу.
Недаром один богослов говорил, что религия должна учить не тому, как движутся небеса, а тому, как придвинуться к ним. В 1614 году доминиканец Каччини выступил с погромной проповедью против защитников Коперникова учения: это они порождают ереси своими математическими вычислениями, ибо вообще «математика — это дьявольское искусство». Вскоре инквизиционная комиссия по доносу Каччини на Галилея осудила учение Коперника как абсурдное и еретическое, а затем в папском декрете было предписано «задержать» книгу Коперника, чтобы его учение «не распространялось на пагубу католической истине».[42]
За неделю до издания этого позорного декрета Галилею было предложено отказаться от крамольного учения. Медленно, но неотвратимо сгущались грозные тучи. Галилей стал опасным для церкви и религии ученым. Инквизиторы пристально следили за ним и только ждали удобного случая, чтобы расправиться с этим «кандидатом в еретики». И такой случай представился.
В 1632 году Галилей выпустил «Диалог о двух системах мира». В этой книге один из участников спора отстаивал истинность системы Коперника. Хотя сам Галилей не высказывал своего мнения, все же он был привлечен к суду инквизиции.
Больного, измученного непрерывной травлей семидесятилетнего ученого заставили приехать в Рим. А дальше обычные методы инквизиции — изматывающие допросы, угрозы пытками и «милосердной» казнью — вынудили Галилея отречься от своих «заблуждений и ереси».
Престарелый ученый надеялся хотя бы такой дорогой ценой сохранить остаток дней своих для научной работы. Но шпионы инквизиции отравили и это утешение: они следили за каждым шагом великого ученого до самой его смерти.
Обвинение в ереси всегда было самым удобным для церкви оружием в ее кровавой борьбе против науки. Особенно зверствовала испанская и португальская инквизиция: в XVI и XVII веках она возвела на костер, приговорила к изгнанию или пожизненному заключению тысячи передовых людей.
Однако теперь уже трудно стало бороться с наукой. Новая астрономия, созданная Коперником и Галилеем, нужна была не только для календарных расчетов. От успехов небесной науки зависели важные земные дела: надежность мореплавания, развитие торговли, завоевание новых колоний. Чтобы добывать руду и плавить металл, строить крепости, изготовлять оружие, исследовать и использовать материалы, покорять силы природы, необходимы математика, физика, механика и многие другие знания.
Познать тайны природы — значит приумножить доходы. Это начинали понимать купцы, промышленники, «деловые» люди, и перед интересами капитала должна была отступить религия. Сама наука восставала против кандалов и цепей, которыми сковала ее церковь.
Близился конец мрачной эпохи средневековья. Великие географические открытия Колумба и его продолжателей стали предвестниками других научных открытий, крупных изобретений, прихода к власти нового класса — буржуазии. Расширялась не только география мира, но и духовный кругозор человечества. Пышно расцветает гуманизм, провозглашающий борьбу за торжество разума, освобождение личности от гнета феодализма и церкви. Гениальные творения Микеланджело, Рафаэля, Леонардо да Винчи и других великих мастеров искусства воспевают величие и мощь человека.
«Троны шатаются, умы волнуются, наука рвется в бой — как славно жить в эти годы», — писал в начале XVI века немецкий гуманист Ульрих фон Гуттен. Шатались не только троны, но и вековые устои хозяйства, быта, затхлой религиозной философии. У католической церкви выросли сильные враги и конкуренты.
Самый короткий год
«Похвальное слово Глупости» — так назвал знаменитый ученый Эразм Роттердамский свое шуточное сочинение, напечатанное в 1509 году. И не его многотомные труды, а именно эта небольшая книга прославила имя ученого во всем мире.
Под видом проповедей, которые читает дочь богатства Глупость, Эразм осмеял весь средневековый уклад жизни.
