прости, я больше не могу исполнять свои обязанности. Мне, понимаешь ли, нельзя стрелять в людей.
Религия запрещает, да, съязвил шериф, баюкая простреленную руку.
Жена, сказал Енот. Извини, сказал. Можешь отдать меня под суд за то, что я в ответственный момент не защитил город. Но я иначе не моху. Повернулся и ушел. Шериф крикнул ему вслед, что пригласит на вакантную должность алкоголика Плюха, от того больше толку — но Еноту, похоже, было все равно.
Через десять лет мы забрали его назад, говорит Дядя. Вот и вся история.
И выразительно стукает донышком пустой стопки по столешнице.
Как это — забрали, удивляется Рик. Енот уехал? А я и не знал.
Машет бармену.
Взяли бы сразу бутылку, говорит бармен, мой пацан запарился бегать, сейчас же не воскресенье, больше подавальщиков нет.
А пусть быстрее шевелится, советует Дядя, вот и на второго ежедневного подавальщика заработаете.
А вы больше экономьте, бурчит под нос бармен.
Дорого все, вздыхает Дядя, все очень дорого. И дальше будет только дороже. Цивилизация наступает, чтоб ее черт побрал. Навыдумывали бесполезных финтифлюшек и дерут за них деньги. Вот, например, ты, парень, запамятовал я, что ты продаешь?
Расходные материалы и запчасти для швейных машин, сэр.
А-а, говорит Дядя, ну это ладно.
Два чемодана барахла, хотите, покажу, сэр? Возьмите хотя бы рекламный проспект, супруге вашей пригодится. Закажет себе что-нибудь по почте.
Ладно, повторяет Дядя. Расслабься, парень. Просто мне показалось вдруг, что ты газетчик. Физиономия у тебя… Нарочито простецкая.
Вы много видели коммивояжеров с хитрыми мордами, сэр? Простота и открытость — наш бизнес. Я должен вызывать расположение, иначе ничего не продам. Внутри-то я редкий хитрец, конечно.
Дядя и Рик одобрительно смеются.
А Джонни Конь окончательно уверился в том, что я не коммивояжер.
Твое здоровье, парень, говорит Дядя.
Ваше здоровье, господа.
Так все-таки про Енота, Рик теребит Дядю, откуда вы его забрали, я думал, он всегда жил здесь.
Енот укатил в тот же день, говорит Дядя. Прикупил захудалую ферму и стал помаленьку крестьянствовать. Изредка заезжал в город за припасами, ну и на ярмарках мы его встречали. Перекидывались словечком-другим. Он изменился заметно — стал тихий, смирный, рассудительный. Прямо, кажется, дай по шее, не ответит. Помню, наш Плюх все кипятился — чего это Енот такой просветленный, аж до отвращения, не съездить ли ему в ухо? Ну, и съездил однажды. Ка-ак Енот схватил оглоблю, да ка-ак перекрестил ею старого приятеля… И тут я увидел, что в самом Еноте много чего осталось от того ушлого парня, которого мы помнили. Главное, в нем жили боль и тоска по Еноту прежнему. Он, конечно, допрыгался с этими поисками идеальной женщины и этой безумной романтической любовью. Попал в западню, которую расставил сам на себя. Но теперь я знал, как можно все вернуть назад. Если не все, то основное.
Это было не бескорыстно. У нас проворовался городской казначей, да столько украл, подлец, что едва удалось отбить его у толпы линчевателей. И мы искали честного парня на замену. Весь город засмущали вопросами. Подходили и спрашивали — будешь, сволочь, воровать?! Вы не смейтесь, дело серьезное. В общем, однажды нам это надоело, мы сели на лошадей и поскакали к Еноту. Как бы проведать.
А она стояла у ворот фермы, будто ждала нас. Мы посмотрели на нее и дружно потеряли дар речи. И подошел Енот. Тоже молча. И тут мы поняли, какая пропасть лежит между нами и этой странной парой. Десять лет мы их толком не видели. Кого мы зовем в город, черт побери? С чего мы взяли, что знаем этих людей? И могут ли они зваться людьми? Свежие, молодые, с острыми живыми глазами, они разглядывали нас, а мы — их. И мы казались себе дряхлыми стариками, и плечи наши сгибались под тяжестью бесчисленных грехов. А она… Да ладно, какие претензии к ангелу — а Енот? Ведь был такой же, как и все мы, наемный стрелок с туманным прошлым. Знаете, в тот момент я готов был просто избить его. От ненависти к себе. Спрыгнуть с коня, и в грязь, в грязь ткнуть эту невинную морду! Но я понял, что именно себя ненавижу и презираю. И опомнился.
А Енот сказал — если мы вам очень нужны, ребята… Именно так — «мы».
А она вообще ничего не сказала.
Вот. И хватит на сегодня. Догоняй меня, Джонни, если не передумал.
Дядя кивает Рику и мне, встает и выходит из салуна.
Хм, говорит Рик, вы заметили, как ловко он замял историю про Енота и депутата, которого тот якобы собирался грохнуть? Они, конечно, были крутые парни, никто не спорит, но стреляться с городской властью — это чересчур даже для старых добрых времен. Да и чем Еноту помешал тот депутат…
Джонни Конь зачем-то косится на меня, поворачивается к Рику.
Депутат задавал много вопросов, говорит Джонни Конь.
И пока Рик думает, как бы съязвить в ответ, двери салуна успевают захлопнуться за спиной Коня.
Они так со всеми тут, бурчит Рик, не обращайте внимания. Как с мальчишками. Они, видите ли, основали этот город, и теперь попробуй им чего скажи. Из них самые нормальные Плюх и Енот. Ну, Плюха вы видели, а Енот, он добрый и совсем не задирает нос. Я, конечно, только за глаза его зову Енотом, так-то он…
До свидания, мистер Рик. Пойду слегка проветрюсь, если вы не возражаете.
Хорошо на улице. Привольно и тихо. Даже Огест Вильям Чарлтон не раздражает. Я миную несколько домов, слегка забираю влево, направляясь к крыльцу изящного двухэтажного здания, и резко останавливаюсь.
Здесь это называют «встал как вкопанный».
В меня целятся из винчестеров с трех разных крыш. А на веранде в кресле-качалке сидит Енот и крутит между пальцами мой значок федерального агента.
Он именно такой, как я его представлял, этот человек. Сухой, поджарый, некрупный, выглядит лет на сорок в свои шестьдесят и излучает опасность.
Своими руками он больше не убивает.
Они охотники, думает Енот. Привыкли ждать подолгу, сливаясь с местностью, понимаешь? Сливаясь не только телом, но и мысленно. Поэтому ты их и не заметил.
Я подхожу к веранде и облокачиваюсь на перила. Интересно мы выглядим, наверное, для стороннего наблюдателя — двое мужчин, беседующих молча.
Я пришел с миром. Вы же знаете.
Не знаю, думает Енот. Ты слишком долго разнюхивал тут. Мог бы сразу обратиться ко мне.
Стрелки на крышах поразительно спокойны. Но одно мое резкое движение спровоцирует огонь. Такой у них приказ.
Мне важно было выяснить, как все произошло.
Вот и выяснил бы у меня, думает Енот.
Мне уже случалось быть мишенью здесь. Неприятно, но увернуться можно. Однако сейчас я, кажется, попался.
Я здесь, чтобы оказать помощь, не более того.
Ты очень поможешь, если уберешься из города.
И где-то за городской чертой со мной произойдет несчастный случай? Я читаю это в колючих глазах Енота.
Я не заберу ее у вас.
Не заберешь, кивает Енот. Не дам. Она моя.
У салуна проснулся Огест Вильям Чарлтон. Стоя на четвереньках, отряхивается от навоза.
Только разрешите мне поговорить с ней.
Ты же знаешь, разводит руками Енот, что она не хочет этого. Она бы давно связалась с тобой, едва
