структура этого пространства, но ощущение бездны не проходило, и у наблюдателей начала кружиться голова.
— Что это?! — просипел Шилов.
— Выход, — пробормотал Глинич.
— Какой выход?!
— Откуда мне знать? Запасный… или аварийный…
— Что ты мелешь, Феликс?
— Ну-ка, ну-ка, — хмыкнул Абдулов. — Продолжай, Феликс Эдуардович. О каком выходе речь?
— Это мои фантазии…
— Выкладывай, — поддержал штурмана Денис.
— Издеваться не будете?
— Клянемся!
— Окурок не комета — искусственный объект, случайно залетевший в нашу Систему. Его создали не люди и очень давно, на заре рождения Вселенной.
— Зачем?
— Ну, не знаю… может быть, для связи с другими Вселенными… надо думать… но факт налицо: перед нами выход в иной мир.
— М-да! — с чувством произнес Шилов. — Полная шиза! По мне, лучше бы это был выход к базе.
— Интересная гипотеза, — искренне сказал Денис. — Запасный выход… вот только как он здесь оказался?
— Вопрос не ко мне.
— А вообще, тебе не кажется, Феликс Эдуардович, что нам везет? Год назад мы наткнулись на один экзотический объект — Ирод, теперь на Окурок…
— Везет.
— Господа, все это хорошо, — проговорил Шилов, — ваши восторги впечатляют, но не пора ли подумать о возвращении? Или вы собираетесь прыгнуть в эту дыру?
— Почему бы и нет? — философски отозвался Глинич.
— А я умом еще не тронулся, — фыркнул старлей. — Я домой хочу, к жене и детям, их у меня трое,
— Будем возвращаться, — тихо сказал Денис, добавив про себя: «Если хватит сил».
В наушниках вдруг раздался чей-то голос. Женский. Уверенный и насмешливо-сердитый. Говорили по-английски:
— Джентльмены, как долго вы собираетесь там сидеть, на дне?
Космонавты вздрогнули. Денис оглянулся.
В невероятной дали, там, где виднелась черная точка — выход из трубы Окурка в «нормальный» космос, — замигал огонек.
— Кэтрин, вы?!
— Совершенно верно, майор Молодцоу. Кажется, теперь моя очередь вас вытаскивать. Не возражаете?
— Нет!
— Как вас угораздило?
— А как вы догадались, что мы в за… э-ээ, в яме?
— Вы стартовали чуть раньше, а поскольку, кроме китайского «челнока», возле Смока никого не видно, мы поняли, что вы нырнули внутрь. Ну и подстраховались.
— Так это не вы обстреляли моих парней?
— Что?! Вас обстреляли?!
— Значит, это все-таки сделали китайцы…
— Вас обстреляли китайцы?
— Похоже, они.
— Вот почему они так странно повели себя… Заявили, что Смок…
— Мы назвали эту штуковину Окурком.
— Оригинально, но не суть важно. В общем, они заявили, что Смок принадлежит им. Пришлось напомнить китайским коллегам Хартию космического сотрудничества: внутри Солнечной системы действует Устав ООН, ну и так далее. Они попытались нам помешать, но не смогли.
— Все это прекрасно, — не выдержал Абдулов, — однако нас вот-вот засосет в дыру. — Как вы собираетесь вытаскивать нас отсюда?
— Держитесь, господа, что-нибудь придумаем.
Денис вспомнил улыбающееся красивое лицо Кэтрин Бьюти-Джонс, капитана американского шаттла, и подумал, во-первых, что долг платежом красен, а во-вторых, теперь его очередь приглашать спасительницу к себе в гости. Естественно, после того как они вылезут из трубы «запасного выхода», созданного неизвестно кем, неизвестно для каких целей и ведущего в иные Вселенные.
Но как принято говорить в таких случаях, это уже другая история.
ВИКТОР КОСЕНКОВ
МОЕ ЧЕРНОЕ СЕРДЦЕ[4]
Читая текст, помните: этот рассказ не про то.
Мне часто снятся рыбы. Они плывут ко мне через зыбкую ткань сна. Их много. Они приближаются и смотрят на меня своими холодными глазами. Во сне я называю их имена, И плачу. По крайней мере, после таких снов подушка мокрая. Иногда от крови. Это плохо установленная мембрана в носу начинает кровоточить. Так бывает, когда подключаешься чаще обычного. И когда плачешь. Я помню рыб по именам. Старым именам тех, кто утонул в первое подключение, и новым именам тех, кому не повезло.
Подключившись один раз, подключаешься навсегда.
Мне снятся рыбы, которые плывут зимой подо льдом, а над ними непробиваемая твердь. И трудно дышать.
Глупые рыбы, несчастные, смиренные, холодные…
Они висят сутками. Неделями болтаются, как забытые на дереве груши, облепленные проводами и шлангами жизнеобеспечения. Рыбы, плавающие в собственном соку затхлого воздуха квартиры-пенала. Мертвые рыбы виртуального мира. Обреченные на вечное одиночество там, за гранью этого мира. Они оставили пустую оболочку тут, среди нас, а сами ушли. В глубину.
Попали в ловушку, когда подключились. Всего один раз. Подсели на самый лучший наркотик всех времен и народов. Один раз и навсегда.
Мне снятся «рыбы».
Я проснулся от холода. В щели комнаты сквозило. Там, снаружи, дул северный ветер. Злой, холодный, но чистый. Было бы значительно хуже, если бы с юга наносило свалочной гарью и заводским смрадом. А так город кутался потеплее в искусственную дешевую шерсть и терпел, наслаждаясь чистотой морозного воздуха, которым можно дышать без респираторов.
Натянув одеяло на голову, я свернулся в клубочек и попытался сохранить жалкие остатки тепла. Надо было хорошенько выспаться. Очень давно я читал книгу автора, жившего черт знает когда, еще до Прорыва. Он описывал жизнь таких, как я. Смешно. Я даже пытался запомнить какие-то слова… Сейчас все стерлось из памяти, но впечатление нелепицы осталось. Какой-то удивительный набор из благ цивилизации, которые недоступны тем, кто подключился. Один раз и навсегда. Наркотики, богемная жизнь, разудалый секс, бессонные ночи. Удовольствия, которые не может себе позволить такой, как я. Импланты, мембраны, разъемы, каналы «вход-выход», устройства расширенной памяти. Все эти сложные,
