Хозяев: они словно плавают в сером тумане, вне пределов досягаемости.
— Чего ты так перетрусил? — спросил лорд общественного порядка. — Естественно, ты арестован, но суда не будет, и вообще неприятностей не будет. Ты нам очень помог. Посидишь пока в изоляции, чтобы твои Хозяева тебя не достали.
— Я мало помню, — с отчаянием признался Вермес.
— А, об этом не беспокойся. Тебя уже допросили, не приводя в сознание, так что ты выложил и все, что помнишь, и все, что не помнишь, и все, что Хозяева приказали тебе забыть. Кое-что мы и сами знали, кое-что было новенькое… Можешь отдыхать.
— Значит, я не буду считаться предателем?
— Нет, раз ты сам решил переиграть. — Лорд повернулся в ту сторону, где находилась, видимо, дверь, на ходу ощупал свой бок под медицинским комбинезоном и удовлетворенно пробормотал: — Вот он, мой карандашик, в кармане лежит… А куда ему деться?
Вермес расслабился в кресле: да, теперь можно отдохнуть. И от Хозяев, и от суркота на верхнем этаже, и от Семелой… Пусть «Кедайские россыпи» без него налаживают связи с общественностью!
Сняв натянутый поверх костюма комбинезон, Олвен Сентил спустился вниз. Дайвин ждала его в холле на первом этаже.
— С каких это пор ты стала такой деликатной? Смотри-ка, ушла, чтобы парня не нервировать… Ладно, я зато знаю, как мы выловим остальных!
— Я тоже знаю, — улыбнулась Дайвин. — Я уже связалась с нашими программистами, они сегодня же приступят.
— Ну почему мы с тобой иногда так одинаково мыслим? — вздохнул он с наигранной досадой. — Все равно приоритет за мной: ты первая сказала вслух, а я первый додумался. Вот будет работенка — ловить по городу психов, мне же придется на это дело мобилизовать всю полицию!
— Не придется. Этим займемся мы.
— На моей территории, ага?
— В соответствии с договором, Олвен.
Он вдруг ухмыльнулся:
— А ведь те, кто поумнее, сами к нам прибегут, как этот Вермес, после того, как мы запустим свой вирус. Это наша планета, и мы еще дадим Хозяевам под задницу!
Вермеса привезли в палату с большим окном, за которым зеленел залитый солнцем парк под голубым небом. Окно скорее всего ненастоящее, но ему понравилось.
— Доктор сказал, читать и смотреть кино вам пока нельзя, — предупредила медсестра в таком же, как у хирурга, комбинезоне с прозрачным щитком. — Можно музыку слушать. Потом, через два-три месяца, будут книги, телевизор, компьютер…
— Нет. — Он хотел помотать головой, но не смог и повторил: — Нет! Компьютеров не надо.
ОЛЕГ ОВЧИННИКОВ
ОРГАЗМ В ОКТЯБРЕ
Его всосало и выплюнуло, но где-то в промежутке еще и раскрутило бешеным волчком, так что Трифону, даже несмотря на вновь обретенные способности, понадобилось несколько долгих микросекунд, чтобы сориентироваться на новом месте.
Полигон представлял собой круговое плато диаметром 8400 метров, засыпанное мелким красным песком, почти пылью. Местами сквозь пыль проглядывала плита, образующая основание, судя по цвету, из монолитного асфальтида. Небо напоминало огромный мыльный пузырь, радужно отливающий по краям у горизонта и почти прозрачный над головой. Через него вполне можно было наблюдать звезды, если бы не затмевающее все на свете солнце, также красноватое и палящее. В паре километров к югу от плато чернел глубокий шрам пересохшего канала. Дальше начинались скалы.
«Что это? — подумал Трифон. — Марс?»
— Нет, «Спикере»! — раздался в его голове дребезжащий женский голос с заметным акцентом.
Трифон внутренне поморщился. Курсанта до сих пор коробило от осознания того, что каждая его мысль во время операции мгновенно становится известной людям за пультом. Или нелюдям, вроде Немки.
— Вон из прохода, Грифон! — последовала мысленная команда. — Не задерживай высадку!
«Стерва! — выразительно подумал Трифон. — Не умеешь говорить, так хоть думай по-человечески». Вместо «вон» у Немки получалось «фон», а уж как она умудрилась изуродовать простое русское имя Трифон… Впрочем, в качестве позывного «Грифон» звучало очень даже неплохо.
Он перебрал манипуляторами, откатившись на десяток метров в сторону, при этом заметил, что кое- где песчаная пыль маскирует отверстия и трещины в плите, и отрегулировал соответственно площадь ступающих поверхностей. Портал немедленно замерцал, возникла светящаяся точка в центре, быстро разрослась до нужных размеров и ярко вспыхнула напоследок, прежде чем раствориться в небесном перламутре.
Марфа упала на песок с высоты нескольких метров, грациозно спружинила манипуляторами и повела башней, оглядываясь.
— Что это? Марс? — мгновение спустя спросила она.
— Нет, «Сникерс»! — машинально ответил Трифон.
— Отчень остроумно! — ввинтился в мозг дребезжащий голос Немки. — Вы в системе Каппы Полипа…
«Ничего себе! Нормальному человеку и не выговорить…»
— …на десятой от местного солнца планете. Она называется Октябрь.
— А всего планет, что ли, двенадцать? — догадалась Марфа.
— Да. И вы здесь, чтобы подавить восстание.
— Октябрьское? — прыснул Трифон.
Он слушал вполуха, то есть с учетом ситуации лучше сказать: одним полушарием. Его взгляд постоянно возвращался к Марфе, тем более что, кроме нее, на залитом солнцем полигоне смотреть было не на что. Он любовался ее стройными подвижными манипуляторами, покрытыми чувствительными волосками датчиков движения, изящной башенкой с чуть раскосыми смотровыми щелками — рудиментарным напоминанием о тех временах, когда для управления тяжелой машиной требовалась целая команда сидящих внутри операторов.
Трифон представил себе четверку небритых потных мужиков в грязных сапогах (которые мало того что сами забрались в его тонкое электронное нутро, но и для неясной надобности прихватили с улицы какую-то облезлую шавку) и содрогнулся от отвращения. Нет уж, слава конструктору, ПАУКу, то бишь полуавтоматической установке Каталкина, такая участь не грозит. Он перевел взгляд на Марфу и, не стесняясь Немки, подумал: «Все-таки какая лее она прелесть!»
— Не заводись раньше времени, — холодно посоветовала напарница. — На вот, остынь.
Она игриво обдала Трифона тонкой фотонной струйкой, не способной нанести серьезного ущерба, разве что выбить пыль. Но эта ласка только сильнее возбудила его. «Где эти чертовы повстанцы?» — в нетерпении пробормотал Трифон.
— Горятчий, горятчий малчик! — похвалила вездесущая Немка.
Он не ответил. Не хотелось нехорошо выражаться при напарнице.
— Марф, а можно я буду звать тебя Прелесть? — спросил он. — А ты меня…
— Балда! — перебила она. — Смотри!
Над дальней оконечностью полигона замигал светлячок вражеского портала. Отличить его от своего было легко по бледно-зеленому свечению. Из портала один за другим высыпались один, два, три… пятеро КЛОПов! Выплюнув пятого, канал вхлопнулся внутрь себя и стал невидим для датчиков Трифона.
«Ну ничего себе — пятеро! — возмутился он. — Извращенцы! Дешевые дрочуны!» Хотя, строго говоря, до сих пор не было доподлинно известно, откуда повстанцы черпают энергию для боя. Может быть,
