наверное, не получится. Вообще-то я уже об этом подумал, когда пробовал походить возле самолета. Нога здорово болит, я просто боюсь, что очень быстро выбьюсь из сил. И тогда толку от меня никакого… Но почему все же ты спрашиваешь? Ты же сам говорил, что без ориентиров в этом тумане можно мгновенно сбиться с направления.
— Не собьюсь, — быстро проговорил Гусев и осекся, покосился на Кромана, но тот ничего такого не заметил. — Ориентир можно создать. — Гусев отвернулся в сторону, словно бы размышляя. На самом деле ему просто не хотелось сейчас смотреть в лицо Кромана. — Звуковой ориентир не хуже иного. Предположим, что каждые пятнадцать минут от самолета будет раздаваться выстрел…
— Так это же здорово! — мгновенно сообразил Кроман. — Слушай, я был уверен, что ты что-нибудь обязательно придумаешь.
— Я просто рассуждаю, — теперь Гусев еще тщательнее следил за интонацией. — Допустим, ты будешь стрелять каждые четверть часа. Выстрелы послужат мне ориентиром, я буду слышать их километра три-четыре, может, и больше. А дальше — ну, полагаю, твердо взяв направление, я с него уже не собьюсь. К тому же я не считаю, что берег от нас дальше чем в пяти километрах. Ты будешь продолжать стрелять, и, если я начну кружить, звуки выстрелов вновь помогут мне сориентироваться и вернуться. Впрочем, это только теория.
— Почему?! — горячо возразил Кроман. — Все действительно выглядит логично. Но все же мне отчего-то кажется, что риск слишком велик.
— Это потому что ты в лимане впервые, — хмыкнул Гусев. — А я тут пять лет плюхаюсь, как…
Он будто ненароком выглянул из кабины. Обрывок уже появился с другой стороны крыла.
— Ты действительно уверен? — с большим сомнением спросил Кроман.
— Процентов на девяносто. — В этот момент Гусев не лукавил. Это действительно было так.
— Если на самом деле… Я, конечно, не знаю, не могу советовать. Но если есть шанс… Знаешь, вообще я знал, что ты обязательно что-нибудь придумаешь. Звуковой ориентир — это же прекрасное решение. Простое и гениальное.
Он смотрел на Гусева с восхищением, и от этого Гусеву становилось все более мерзко и тошно.
— Может быть, ты все-таки сможешь?.. — с надеждой спросил он и тут же подумал, что втроем с Калиной они, конечно же, не успеют. Даже если бы Кроман был совершенно здоров. Ведь вода скоро уйдет.
— Я не смогу, — категорически сказал Кроман. — Не понимаю, почему ты за меня беспокоишься. Передатчиком и оружием я умею пользоваться не хуже, чем ты, мы прекрасно дождемся. Твой единорог, надеюсь, больше тут не появится.
— Ты полагаешь, я должен попробовать?
— У нас нет иного выхода. Если идти — то тебе одному. Иначе Калину не спасти. Я делаю что могу, но больше суток он не протянет. Слишком серьезная травма, ему нужна немедленная операция. Только… — Он запнулся и взглянул Гусеву в глаза. — Если это из-за меня, ну… из-за того, что я сказал, то прошу тебя…
— Перестань! — воскликнул Гусев. — При чем здесь ты, что за глупости!
«Ведь это действительно единственный выход, — подумал Гусев и еще раз сказал себе: — Единственный выход!»
Кроме пистолета он взял с собой обе упаковки стимуляторов и маленькую рацию. Если что-то пойдет не так, она послужит маяком для его поисков. Впрочем, если что-то пойдет не так, найдут не Гусева, а то, что от него останется.
— Ну, ни пуха тебе, — с улыбкой сказал Кроман. — Значит, я буду палить каждые пятнадцать минут. Ты прислушивайся, не увлекайся. Следи за временем. Только со стимуляторами будь осторожней. Не более таблетки в час. Четыре выстрела — таблетка…
— Счастливо, — ответил Гусев с фальшивым подъемом. — Ждите меня обратно примерно через восемь-десять часов. А рацию включай почаще. Чем черт не шутит, может, кончится эта небесная вакханалия…
«Конечно, через восемь часов, — повторял он про себя. — Шесть часов через эту проклятую лужу. Ну, в крайнем случае семь, а там рукой подать до Станции. Успею, почему же нет!»
Зачем он так говорил? Там, на берегу, нужно еще подняться на плато, а потом пересечь каменистую равнину… За восемь часов он едва одолеет половину пути.
Гусев услышал звук выстрела и удивился тому, как скоро прошли первые четверть часа. Выстрелы не могли ему помочь. Искаженные туманом, размытые по всему объему пространства звуки были плохим ориентиром. Однако направление он держал верно. Иногда Гусев останавливался, бросал на воду клочки бумаги и, проверяя себя, следил за их движением. Другие ориентиры ему в общем-то были не нужны.
К берегу нужно было идти против течения.
Пока еще оно было почти незаметным, да и понижения уровня воды Гусев не замечал. Слишком рано. У него еще оставалось в запасе немало времени.
Кроман не знал, откуда ему знать, как это начинается. А Гусев знал хорошо. Конечно, он мог бы сказать, только зачем? За пять лет это случалось трижды. На Станции все старожилы знали…
Навстречу проплыл придонник. Гусев слегка посторонился, чтобы тот не задел его мягким безглазым телом. Вот еще один и еще… Все они плыли в сторону океана. Они тоже знали, они почуяли вовремя и наверняка успеют. Летучих голландцев — тех давно уже нет, убрались загодя.
Все животные безошибочно чувствовали, что должно произойти, и убирались из теплого, полного пищи лимана в бесплодный океан. Множество из этих существ погибнет от непривычных температур, глубин и нехватки пищи. Некоторые, благополучно переждав катаклизм, вернутся на прежнее место обитания, уже через какой-то год полностью восстановив численность своего рода. А некоторые не смогут вернуться и останутся в океане. Вероятно, их будет совсем немного, но они все же не погибнут, сумеют приспособиться. Лиман — колыбель, уникальная супница всего живого, произведет очередную инъекцию жизни в юный океан планеты. Потом это повторится еще и еще раз. И когда-нибудь жизнь захватит свою планету полностью, утвердившись на ней окончательно…
Гусев тоже намерен выжить, но для этого должен бежать в противоположном направлении. Он вовсе не стремится составить конкуренцию местным формам. Гусев просто борется за свою жизнь.
Справа, метрах в тридцати, раздался сильный всплеск. Из воды вылез черный горб, весь в костяных наростах. Следом поднялась огромная уродливая башка, трудно заворочалась на короткой шее. Тусклые глаза уставились на Гусева, замершего в полной неподвижности. Прошло несколько секунд, растянувшихся до бесконечности. Потом монстр отвернулся, выпростал из-под брюха широкие лапы и зашлепал в сторону океана, постепенно набирая скорость.
«Ч-черт! — Гусев с трудом обрел вновь остановившееся дыхание. — Вот черт! Мог ведь и проглотить, дрянь такая. Нет, сейчас ему не до еды. Нужно спасать свою толстую шкуру. Успеет? Может, и успеет. Надо же — и про пистолет забыл. А если бы не забыл — какая разница? Все равно бы не успел вытащить…»
Пистолет на поясе скрывался в водонепроницаемой кобуре, которая на случай американской дуэли не годилась.
Звук очередного выстрела Кромана он едва услышал. Вряд ли его сейчас отделяло от самолета более километра. Туман надежно хоронит в себе звуки.
Гусев остановился, достал таблетки, разжевал сразу две.
«Осторожней со стимуляторами» — какая чушь! Десять километров по лиману не под силу пройти ни одному человеку. Тем более за шесть-семь часов… Глотать трудно, горло от напряжения уже пересохло. Воды надо было взять побольше…
Он постоял немного, позволив себе короткую передышку, а когда вновь сделал шаг, то не смог сдержать стона от острой боли в перенапряженных мышцах. Его мотнуло в сторону, он не устоял и опустился в воду. Тут же перевернулся и начал подниматься, физически ощущая течение драгоценных секунд. Ничего, ничего, мышцы пройдут, ничего…
Это начиналось всегда одинаково. В лимане нарождалось течение. Шесть часов лиман неторопливо вытекал в океан, обнажая вязкое дно, а еще примерно через час приходила Волна.
Цунами. Обыкновенное цунами, такое же, как и на Земле, только мощнее раз в двадцать, рожденное
