будто бы властители некоторых городов являются тайными адептами этого культа… Впрочем, это всего лишь слухи. А теперь, брат Умберто, — спи, я разбужу тебя на смену через час после полудня…
Тени домов уже погрузили узкие улочки Рас-Халейна в прохладную полутьму, а солнце почти закатилось за развалины городских стен, когда отдохнувшие монахи покинули свое дневное пристанище. Оказалось, что они не дошли до главных ворот всего один квартал. Как и предполагал брат Винциус, от обвалившейся арки ворот в глубь города вела широкая, мощенная камнем дорога. Ступая в тени домов — не крошечных развалюх, которые облепили стены города, а настоящих громад, через десять минут монахи оказались на просторной площади. Золотистые лучи предзакатного солнца освещали обширное приземистое здание, занимавшее всю противоположную сторону пустынной площади. Позади покрытой частично сохранившимися изразцами передней стены виднелся наполовину обрушившийся купол, а по бокам здания возвышались остатки конусовидных башен. Слепыми черными провалами глядели на площадь скрывающиеся в тени галерей окна, а высокий арочный вход был похож на пасть какого-то неведомого чудовища. Прямо перед дворцом длинным рядом возвышались засохшие, узловатые остовы старых деревьев, начисто лишенные коры. И к одному из этих деревьев были привязаны три кряжистые оседланные лошади.
Поспешно перейдя пустынную площадь, монахи подошли к лошадям. Ласково потрепав холку одной из них и осмотрев ее седло, брат Винциус сказал:
— Судя по всему, это лошади из Пустыни. Похоже, настоятель отец Канпус и кто-то из монахов здесь. Лошади сыты и даже вроде бы не чувствуют жажды. Надеюсь, у настоятеля еще осталась какая-нибудь еда и вода и для нас.
И путники, поднявшись по широким ступеням дворца, вступили в прохладный полумрак входной арки.
Изнутри дворец сохранился гораздо лучше, чем снаружи. Но все здесь казалось каким-то чужим. Темные узкие коридоры, по-видимому, освещались некогда факелами. Сейчас же мрак разгоняли лишь слабые лучи, падавшие сквозь трещины в крыше. Брат Умберто опасливо косился на черные провалы ниш и боковых проходов, стараясь держаться поближе к спутнику.
— Злое место, — пробормотал негромко Винциус. — Слыхал я, что Рас-Халейн построен на месте города нагов. Но до сих пор думал, что это сказки…
Оба монаха вздохнули с облегчением, когда наконец впереди показался яркий свет. Сумеречные коридоры остались позади, и они ступили под своды огромного зала. Увы, он куда больше пострадал от безжалостного времени, нежели коридоры. Часть колонн, поддерживающих купол крыши, обрушилась. Да и сам свод, лишенный большей части опор, почти весь провалился вниз. Огромные каменные глыбы вдребезги разбили прекрасный некогда мозаичный пол, покрыв его гигантской паутиной трещин. Не пощадили они и бассейн в центре зала, занимавший почти треть всей его площади.
— Отец Канпус! — вскрикнул вдруг Умберто, заметив на противоположном конце зала небольшую фигуру в песчаного цвета рясе.
Настоятель Пустыни сидел на обломке одной из колонн и то ли дремал, то ли был погружен в молитву. Глаза его были прикрыты, а руки сложены на животе.
— Не спеши. — Брат Винциус схватил дернувшегося было вперед послушника за рукав рясы. — Пол здесь может быть ненадежен из-за всех этих трещин. Да и свод еще не весь обрушился. Идем осторожно.
Они прошли почти половину пути, старательно переступая через трещины и поглядывая наверх, когда вдруг Винциус оттолкнул юношу назад.
— Пол здесь может провалиться, придется обойти кругом, — сказал он громко удивленному брату Умберто, а затем чуть слышно прошептал: — Возвращаемся, впереди ловушка. Посмотри на настоятеля внимательно.
Умберто, стараясь скрыть волнение, молча кивнул и повернул назад. Внимательный взгляд, брошенный на отца Канпуса, раскрыл причину догадки Винциуса. С этого расстояния можно было различить веревку, спрятанную под сложенными руками священника, которой, судя по всему, бесчувственное тело было привязано к обломку так, чтобы казаться сидящим на нем.
Вернуться к спасительным коридорам монахи не успели. Раздался пронзительный свист, и из-за обломков купола выскочили человек десять в светло-коричневых одеждах с кривыми саблями в руках. Двух сбил с ног Винциус, третьего Умберто, ловко уклонившись от занесенного лезвия, заставил сложиться пополам ударом посоха в живот. Но нападавших было слишком много, и остальные, накинувшись на паломников всем скопом, оглушили их и крепко привязали к двум обломкам колонн, стоявшим подле бассейна.
Придя в себя, брат Умберто попытался пошевелить заломленными назад руками, но напрасно — они были туго стянуты жесткими волосяными веревками. Когда молодой послушник поднял глаза, то увидел, что перед ним стоят два высоких сухощавых разбойника с бритыми головами. А неподалеку, сбросив с головы капюшон потрепанной коричневой рясы, примостился на обломке упавшего с купола камня толстяк. Взглянув на его несколько осунувшееся, но все еще лоснящееся салом лицо, Умберто невольно вскрикнул — перед ним был келарь монастыря Прохода Тысячи Мучеников, брат Отус. Толстяк же, не обращая на него никакого внимания, с маслянистой улыбкой на губах довольно рассматривал привязанного к соседней колонне брата Винциуса. С ненавистью глядел тот на толстого келаря:
— Отус, предатель… — прошептал брат Винциус, с трудом шевеля разбитыми в кровь губами. — Как давно ты стал рабом Тьмы?
— Не рабом, а преданным слугой! Пять лет назад, брат Винциус, пять лет назад, — слащаво- приторно ответил келарь. — Пять лет как поклялся в верности я Черной Троице и с тех пор ни разу не пожалел об этом.
— Небеса покарают тебя! — воскликнул Винциус.
— Небеса далеко, а Царство Подземных Владык рядом, — жестко ответил ему Отус. Улыбка пропала с его лица, и, встав с камня, толстяк со злостью бросил: — Разве Небеса помогли тебе, Винциус? Нет, они будут безучастно наблюдать за вашей гибелью. Которая лишь приблизит пришествие Властителей Мрака и сюда, на землю.
— Эй, вы! — повернувшись к молча скалившим зубы разбойникам, приказал келарь. — Завяжите этому святоше рот. Этот старый плут даже со связанными руками может натворить много бед… Да и этому пискуну, — мельком глянув на Умберто, добавил он, — тоже заткните пасть. Мало ли чему старый пес научил щенка!
Когда двое разбойников затолкали во рты обоих монахов плотные кляпы, Отус подошел вплотную к Винциусу и начал ощупывать его рясу. С торжеством на лице толстяк запустил свою руку за пазуху брату Винциусу и осторожно извлек оттуда продолговатый сверток. Бережно спрятав его себе под балахон, келарь с довольной ухмылкой вновь обратился к связанным монахам:
— Не зря я целый месяц гонялся за вами по эти проклятым пескам! Владыки будут довольны мною. А вы… пришло время вам отправиться в Ад и встретиться с ними лично. Неужели же вы надеетесь попасть на небеса? — захохотал толстяк, после чего, повернувшись к одному из разбойников, сухому, как мумия, сказал: — Эй, Гариб, твои крошки, наверное, уже проголодались!
На лице тощего разбойника появилась довольная ухмылка, и он, повернувшись, направился к высохшему бассейну. Став на его бортик прямо над широкой трещиной, достигавшей самого дна, лысый разбойник громко и протяжно засвистел. Сначала ответа не последовало, но после повторного свиста из темноты трещины послышались шипение и шорох. При этих звуках Отус подошел поближе к лысому Гарибу, а остальные разбойники поспешно отодвинулись подальше от связанных пленников.
— Старику повезло, — вытирая пот со лба и показывая в сторону обвисшего на веревках настоятеля, проворчал келарь. — Он умрет, не приходя в сознание. Не хотел бы я быть съеденным заживо.
С ужасом смотрел брат Умберто на осыпавшийся край бассейна. Шипение и свист, такие знакомые и пугающие, нарастали. Наги! Борясь с накатившей волной паники, брат Умберто попытался вспомнить все, чему успел научить его брат Винциус. Но разве можно сделать хоть что-нибудь, если руки твои стянуты за спиной, а рот забит кляпом? В отчаянии Умберто попытался прочесть про себя молитву Святой Мощи. Стараясь сконцентрировать все свои ощущения на связанных кистях рук, молодой послушник пытался направить туда всю мощь своей духовной силы в надежде одним рывком разорвать связывающие его путы.
