не горел, и я, на ощупь, стараясь при этом не раздавить Лучика, шныряющего по ночам по дому, пробиралась к входной двери.
На улице оказалось свежо, безветренно, но довольно прохладно. Я прищурилась, и посильней укутавшись в накидку, постаралась прислушаться, откуда же доносятся звуки. По всему выходило, что ночной гость расположился у озера. Значит, придется еще и по лестнице спускаться, что совершенно меня не радовало — зная себя и свою везучесть, есть большая вероятность того, что я оступлюсь и просто покачусь вниз, переломав при этом все конечности разом.
Цепляясь за холодные мраморные перила, я потихоньку дотопала до низа, и победно хмыкнув, будто только что одолела грозного дракона, покосилась на лестницу. Звук арфы стал отчетливее, и теперь к нему присоединился и голос. Женский, ровный, красивый и подозрительно знакомый.
Практически бесшумно пробравшись сквозь кусты, листва с которых давно опала, я сумела разглядеть силуэт девушки в белом, с длинными светлыми волосами. Она сидела прямо на холодной земле, перебирая длинными пальчиками струны инструмента. Я затаила дыхание, стараясь рассмотреть повнимательнее ту, которая зачем-то решила устроить концерт у пруда, когда девушка неожиданно снова запела.
Любви безумный страх почувствуешь, услышишь,
Но не поймешь преград, ведущих к нам.
В мгновенье кинешь всех друзей, обидишь.
И раствориться в тишине сандал.
Незримый образ края бездны там.
Мнимых удовольствий без сомненья.
От невезенья и упреков ты сорвешься сам,
За стаей белых птиц у края неба.
Приятный голос и таинственный, зловещий мотив, показались мне странно знакомыми, и какими-то родными. Будто обладательница чарующего голоса пела именно для меня… Только для меня.
Стараясь не шуметь, я немного приблизилась в девушке, очень хотелось рассмотреть ее лицо. В то же время, я не пропускала ни единого слова этой странной песни.
Стыли реки зимой как раньше.
Перед глазами небо растворилось в фальши.
А ты все ждешь свою судьбу, пропащий.
Опомнись и вперед — мы стали старше.
В ужасе застыв в паре метров от певицы, я с трудом сдержалась, что бы не упасть в обморок.
Опершись о ствол ближайшего дерева, я затаила дыхание. Казалось, стоит мотнуть головой, и ведение исчезнет, что я в принципе и сделала. Но девушка, как и раньше сидела передо мной. Все такая же бледная, серьезная, такая непохожая на себя обычную…
Затем я потерла глаза — тот же результат. Вернее, его отсутствие. Да… Сейчас, прямо здесь и сейчас, для меня пела (а теперь я совершенно не сомневалась в том, что песня предназначается именно мне) умершая три года назад… Иальта…
Блондинка заметила, что я узнала ее и, подарив мне насмешливый взгляд, на секунду замолчала, и продолжила свою песню.
Кормишься ядом прошлых лет застывших,
И нет за рубежом красивых лиц.
Ты погубил себя укором бывших,
И нет в твоей душе сухих страниц.
Огнями небо дышит знатных,
И будто ты своих-чужих боишься.
Пытаешься найти наш счастья смех,
Но страх не может столь скоро перебиться.
Вслушиваясь в слова песни, исполняла которую моя бывшая, погибшая 'подруга', я не могла даже дышать. Настолько понимала то, что пытается мне сказать Иальта. Будто издеваясь, девушка еще несколько раз повторила припев. Громко, надрывисто, чувственно — так, что слова эхом разлетались по парку, хотя, наверняка слышала это одна лишь я…
Стыли реки зимой как раньше.
Перед глазами небо растворилось в фальши.
А ты все ждешь свою судьбу, пропащий.
Опомнись и вперед — мы стали старше.
Стыли реки зимой как раньше.
Перед глазами небо растворилось в фальши.
А ты все ждешь свою судьбу, пропащий.
Опомнись и вперед, опомнись и вперед.
Опомнись и вперед — мы стали старше!
Песня стихла. Блондинка привстала с земли, и так мы и простояли пару минут — тупо, молча рассматривая друг друга. Иальта легко улыбалась, а меня же била мелкая дрожь, причину которой я никак разобрать не могла: то ли холод осенней ночи заставляет дрожать, то ли встреча в этой осеней ночи с призраком прошлого. Нет, мертвой девушки я совершенно не боялась. Скорее всерьез забеспокоилась своим психическим состоянием. Это ж надо — уже приведения мерещатся. Причем еще и поющие…
Особо бурным воображением я, конечно, похвастаться могу, все же художник без фантазии — не художник вовсе, а так. Но вот теперь, я спокойно могу называть свою фантазию 'больной'. А это мне совершенно не нравится…
— Ну, привет, подруга. — Первой заговорила Иальта. Голос блондинки звучал как звонкий ручеек, — нежно, но в то же время резко и уверенно.
— Доброй…ночи. — Тихо прошептала я, но тут же мотнув головой, поняла, что так с призраками не разговаривают точно. — Что тебе нужно? Зачем явилась?
— Вот, повидать тебя решила. Со скорой свадьбой поздравить. — Просто ответила девушка, словно она не была неизвестно откуда взявшимся ожившим трупом, а заехала на пару дней в столицу, проведать старую приятельницу.
А может, она и не умирала вовсе?! Нет, я точно проверила: Иальта с Дороном были мертвы. Да и конкурс не спроста отменили…
— Но…как? — Непроизвольно вырвалось у меня. — Ты ведь умерла?
Девушка, одарив меня нежной улыбкой, легко кивнула.
— Да. Так и есть. Но ты не пугайся — я не виню тебя в своей смерти. Я пришла совсем не для того, что бы выяснять отношения.
— Как? — повторила я. — Как я могу тебя видеть? И зачем ты явилась?
— Видеть можешь, — подтвердила девушка, — а вот потрогать… Руа, я — призрак. Неупокоиная душа. Как и все те, кого ты убила с помощью холста.
Я нервно сглотнула, а девушка продолжила:
— Кстати, было неожиданно увидеть среди нас и Вли. Прошло столько времени. Честно говоря, я думала, ты решила простить парня…
— Но, Вли убила не я. — Память подкинула скривившееся в ужасе выражение лица бывшего
