Русский романс

Размечу по плечам кудри черные,
Разожгу, распалю очи ясные —
Ворочусь, пронесусь вихрем, вьюгою;
Не узнает меня баба старая!

Заломлю набекрень шапку бархатну;
Загужу, забренчу в гусли звонкие;
Побегу, полечу к красным девушкам —
Прогуляю с утра до ночной звезды,
Пропирую с зари до полуночи,
Прибегу, прилечу с песней, с посвистом;
Не узнает меня баба старая!»

— «Полно, полно тебе похваляться, князь!
Мудрена я, тоска, — не схоронишься:
В темный лес оберну красных девушек,
В гробовую доску —; гусли звонкие,
Изорву, иссушу сердце буйное,
Прежде смерти сгоню с света божьего;
Изведу я тебя, баба старая!»

Не постель постлана в светлом тереме —
Черный гроб там стоит с добрым молодцем;
В изголовье сидит красна девица,
Горько плачет она, что ручей шумит,
Горько плачет она, приговаривает:
«Погубила тоска друга милого!
Извела ты его, баба старая!»

<1838>

ФЕДОР КОНИ (1809–1879)

502. Гондольер[500]

В. П. Боткину[501]

Voila? bien la Venise du poe?te!

Sophie Gay[502][503]

«Гондольер молодой! Взор мой полон огня,
Я стройна, молода! Не свезешь ли меня?
        Я к Риальто[504] спешу до заката!
Видишь пояс ты мой, с жемчугом, с бирюзой,
А в средине его изумруд дорогой?..
        Вот тебе за провоз моя плата»,

— «Нет, не нужен он мне, твой жемчужный убор:
Ярче камней и звезд твой блистательный взор,
        Но к Риальто с тобой не плыву я:
Гондольер молодой от синьор молодых
Не берет за провоз поясов дорогих, —
        Жаждет он одного поцелуя!»

— «Ах, пора! На волнах луч последний угас,
А мне сроку дано на один только час, —
        Гондольер, подавай мне гондолу!
Помолюсь за тебя я ночным небесам,
Целовать я тебе руку белую дам,
        А вдобавок спою баркаролу!»

«Знаю я: голос твой звучной флейты звучней,
Знаю я, что рука морской пены белей,
        Но к Риальто с тобой не плыву я!
Сам могу я запеть, — мне не нужно октав,
Мне не нужно руки — хладных сердцу отрав,
        Одного жажду я поцелуя!»

— «Вот мой яшмовый крест — в Палестине найден,
И святейшим отцом в Риме он освящен
        А при нем и янтарные четки!»
— «Крестик ты сбереги, — я и сам в Риме был,
К папе я подходил, и крестом осенил
        Он меня, мои весла и лодки!»

И я видел потом, как, любуясь луной,
Плыл с сеньорой вдвоем гондольер молодой,
        А над ними ветрило играло.
Он был весел и пел, и ей в очи смотрел,