перспективы безоблачного существования в будущем были краеугольным камнем любого фанатичного движения. Именно поэтому Радио «Вервольф» объявило о намерении избавиться от карьеристов, охотников до чинов, коррупционеров — все они подменяли общенациональные интересы собственной выгодой. 13 апреля в одной из программ была выражена наиболее критическая (в отношении западных бургомистров и партийных бонз) точка зрения. «В старые добрые времена они использовали свое социальное положение, чтобы обогатиться за счет народа. В течение многих лет они проповедовали идеалы спартанской жизни, даже не намереваясь следовать им. Большинство из них никогда не сталкивалось на этой войне с реальной борьбой. Они даже не почувствовали, что началась война. Они ленивы и заботятся лишь о собственной власти». В одной из бесед со своими помощниками Геббельс пошел еще дальше, утверждая, что растущий хаос в стране, которому способствовали действия «вервольфов», на самом деле являлся благом. «Огонь национал-социализма рисковал задохнуться под пеплом режима бонз, господствовавших в Третьем рейхе. Штормовой ветер вражеского вторжения вновь раздует этот огонь».
Подобная пропаганда была очень удобным способом избежать упоминания имени Гитлера. Она активно использовала стереотип о «добром царе», который не знал о творимом произволе на местах. Фюрера упомянули лишь в его день рождения, 20 апреля. При этом его назвали «революционным социалистом, чье историческое значение состояло том, что он, ведя нас к победе, освободил социализм от всей лжи, искажений и неверных истолкований». Только экстремисты из штата Радио «Вервольф» имели достаточно наглости в апреле 1945 года говорить о возможной победе! Но даже в этой ситуации день рождения Гитлера использовался как шанс для критики «буржуазных душ, которые критиковали фюрера, так как боялись истинного социализма». Когда Гитлер оказался в осажденном Берлине, радио стало изображать его как героическую фигуру — ход весьма необычный для нацистской пропаганды. «Гитлер не бежал на юг Германии. Он остался в Берлине, а вместе с ним все те, кто достоин быть рядом с ним. Там нет бонз, «реакционных элементов» и прочих трусов. В столице Германии сражаются бескомпромиссные революционные борцы, которых ведет за собой близкий друг фюрера, гауляйтер Геббельс».
Принимая во внимание подобную революционную риторику, нет ничего удивительного в том, что многие функционеры отказывались признавать «вервольфов» партийной структурой, на базе которой должно было возникнуть широкое народно-освободительное движение. Возможно, многие лидеры НСДАП чувствовали, что такая трактовка «Вервольфа» автоматически освобождала их от обвинений в организации партизанской войны. В конце концов, они едва ли хотели способствовать явлению движения, которое относилось враждебно только к военным противникам, но и к ним самим, все самые последовательные нацисты сомневались относительно провозглашенных принципов партизанской борьбы: их пугала перспектива национального хаоса и ответных мер, которые могли предпринять Союзники. Подобный контраст между Радио «Вервольф» и официальной партийной позицией можно считать первыми проявлениями неофашизма. То есть Радио «Вервольф» стало предвестником будущего неофашистского движения. Можно с определенной долей уверенности утверждать, что неофашистские идеи появились на свет гораздо раньше, чем само это явление. В частности, Радио «Вервольф» провозглашало левый поворот в национал-социалистическом движении. Данная ситуация по ряду моментов напоминала события 1933–1934 годов. После провалившегося заговора 1944 года последовательные национал-социалисты все чаще и чаще говорили не только о борьбе против евреев, большевизма и западной плутократии, но и о борьбе с выжившими реакционерами и пораженцами. Именно последние были той силой, которая, сточки зрения национал-социалистических радикалов, могла в любой момент предать режим, начав сотрудничество с противниками, которым удалось форсировать германские границы.
Другая радикальная тенденция была связана с тем, что тяготы войны привели к ликвидации среднего класса как такового. Геббельс не мог скрыть радости, наблюдая за этим процессом «пролетаризации», который впервые проявился в годы Первой мировой войны и стал набирать темп во времена Веймарской республики, подхлестываемый гиперинфляцией и экономической депрессией. «Разрушение буржуазного образа жизни порождало новые легионы неимущих изгоев и жертв общества, тот вид людей, которые создали основу национал-социалистического движения прежде, чем
Риторика, направленная на стимуляцию подобных антибуржуазных импульсов, активно эксплуатировала социалистический радикализм, политический нигилизм и романтику народно- освободительных движений. Водной из радиопередач прозвучали такие слова: «Вместе с памятниками культуры будут разрушены последние препятствия, отделяющие нас от выполнения нашей революционной задачи. Теперь, когда Германия лежит в руинах, мы будем вынуждены восстановить Европу. В прошлом частная собственность роднила нас с буржуазной этикой и менталитетом. Но собственность исчезла, а вместе с ней и наше буржуазное спокойствие. Бомбы разнесли тюремные стены, за которыми томились революционные пленники. Пытаясь уничтожить будущее Европы, враг преуспел лишь в разрушении прошлого, с которым ушло все наносное и отжившее своей век. Крушение традиционного фасада явило нам начало новой революции. Все те, кто в силах понять это, являются немецкими революционерами». Таким образом, подлинный голос «освободительного национал-социализ-ма» был доктриной бесцельного, но ликующего разрушения буржуазной жизни.
Юношеский романтизм
Вторым главным элементом в пропаганде Радио «Вервольф» был романтичный аван; гюризм, ориентированный на немецких подростков. Станция уделяла значительное внимание приключенческим историям Карла Мая, историям о Диком Западе — тому, что уже не одно десятилетие увлекало подростков. Не стоит забывать, что Карл Май был любимым писателем фюрера. В 1942 году Гитлер даже рекомендовал его прочтение для использования «индейской тактики» на Восточном фронте. Такой романтизм в свое время вдохновлял «Перелетных птиц» («Вандерфогель») — почвенническое молодежное движение Вильгельмовской эпохи. После начала Второй мировой войны он проявился в независимых молодежных группах «Эдельвейс-пиратов», которые на бытовом уровне противостояли гитлерюгенду. Члены этого стихийного движения вели «анархический» образ жизни, основанный на любви к приключениям. Именно группы «Эдельвейс-пиратов» были ответственны за резкий рост преступности, который наблюдался в Германии в 1940 году. Постепенно криминальные сводки стали пополняться сведениями о несовершеннолетних преступниках. В эти годы среди немецких подростков был популярным вызывающий и грубоватый стиль поведения. Со временем эту проблему пытались решить, направляя подростков в расчеты зенитной артиллерии, где они были оторваны от влияния семьи и школы.
Радио «Вервольф» старалось превратить этот минус в плюс. Юношеский максимализм и нигилизм, стремление к бунту пытались использовать для борьбы против «бонз» и «обрюзгших партийных функционеров». И действительно, среди «Эдельвейс-пиратов» это радио пользовалось большой популярностью. Обращение к подростковому романтизму происходило в виде неких символов. Дикторы Радио «Вервольф» подробно рассказывали о сути освободительного движения, о истории происхождения слова «вервольф», которое пришло из древних скандинавских легенд, где действовали воины-берсерки. «Вервольфы — это отчаянные мужчины из немецкой мифологии, которые были одеты в шкуры животных. Они действовали в лесах под покровом темноты, яростно сражаясь за свое существование». Символом «Вервольфа» провозглашался символ «вольфсангель» (волчий крюк), который символизировал собой клык зверя. В годы Тридцатилетней войны эти символы крестьянские повстанцы вырезали на деревьях, на которых вешались иноземные захватчики. Радио «Вервольф» даже «подарило» подростковому движению собственную песню, которая называлась «Лилия-оборотень»:
