поведение детей. Они могли предстать перед судом по обвинению в том, что не смогли удержать своих детей от активного противодействия Союзникам. Подобная практика появилась на свет, когда в октябре 1944 года в Ахене было поймано четверо мальчишек, которые намеревались обстрелять из засады артиллерийский расчет американцев. Впрочем, тогда и дети, и их родители остались в живых. Но после этого инцидента было решено ввести практику виновности родителей, тем паче что она была предусмотрена немецким Уголовным кодексом, принятым в 1940 году. В феврале 1945 года перед военными судами стали представать дети и родители. Волна недовольства, захлестнувшая США и Англию, привела к тому, что в подобных случаях стали выносить более мягкие приговоры, нежели смертная казнь.
Массовые репрессии Союзников
Как видим, если «вервольфы» были задержаны с оружием в руках, то их либо расстреливали на месте, либо передавали военным судам. Сложнее дела обстояли, если им удавалось скрыться. Союзники всегда подозревали, что их укрывало местное население. В итоге применялись массовые экзекуции, что было само по себе незаконно, так как речь шла о системе заложничества. После «страсбургского инцидента», который имел место в ноябре 1944 года, военное командование Союзников объявило, что будет действовать строго в рамках международного права. Но это обещание никогда не соблюдалось. Гаагские правила ведения войны (1907) четко прописывали, что не может быть никаких коллективных наказаний и взысканий. Местное население не должно было нести ответственность за действия отдельных личностей. Кроме этого, статья 25 запрещала бомбардировки незащищенных городов. Союзники нарушили эту статью, когда превратили Дрезден в руины. Эта бомбардировка, более известная как «Дрезденский Апокалипсис», унесла больше жизней, чем атомная бомба, сброшенная на Хиросиму. Кроме этого, статьи 28 и 67 не только запрещали грабежи, но предписывали войскам, занявшим чужую территорию, проявлять уважение к жизни мирных граждан и их частной собственности. Между тем военное командование Союзников в своих инструкциях, посвященных борьбе с нацистскими партизанами, фактически призывало отступить от этих принципов. Чтобы отвернуть местное население от партизан, предполагалось осуществление «строгих мер», в том числе заложничество. В одном из приказов говорилось, что «деятельность партизан смогут подорвать лишь быстрые и эффективные контрмеры». И далее: «Неэффективный и формальный ответ может стать стимулом, который активизирует не только партизан, но и сочувствующих им немцев, которые могут перейти к активной деятельности». Кроме этого, в одном из документов союзнической контрразведки говорилось о том, что «всякий раз, когда «вервольфы» достигают определенного успеха, необходимо предпринимать не менее решительные ответные действия». На принятие этих правил повлияли два фактора. Во-первых, идеи командования Союзников были продиктованы старой классической концепцией «войны народов», которая предполагала, что в ведении войны принимало участие все население враждующих государств. В 1940 годах эта концепция была воедино увязана с военными доктринами, что породило идею о «коллективной вине» проигравших войну. Каждый солдат войск Союзников, вступивший на территорию Германии, был проинструктирован, что все немцы несут ответственность за преступления национал-социалистического режима. Принимая во внимание эти факторы, едва ли может быть удивительным, что офицеры Союзников предпочитали возлагать вину за акции «вервольфов» на мирное население. Вопреки всем конвенциям, в войсках Союзников господствовала концепция о «коллективной вине», которая автоматически предполагала коллективную ответственность за действия индивидуумов.
Вторым фактором, предопределившим репрессивную политику Союзников, стало «отзеркаливание» методов ненавистного врага. Действия нацистов, постоянно нарушавших нормы международного права, стали неким моральным прецедентом, который позволял Союзникам так же нарушать международное право. Главным образом, это не рассматривалось как планомерная политика массовых репрессий и террора. Считалось, что немцам должна быть возращена их «порция зла». В этом отношении особо выделялись французские оккупационные войска. Для высшего командования Союзников «немецкий прецедент» был всего лишь поводом. Наверху прекрасно понимали, что оккупационная политика нацистов была весьма эффективной и действенной. С этой целью в ноябре 1944 года стартовала специальная секретная программа Союзников, которая состояла в том, чтобы интервьюировать французов, бельгийцев, поляков и чехов. В ходе этих опросов надо было узнать, как немцы сохраняли порядок в оккупированной Европе. Особое внимание уделялось ошибкам германской оккупационной политики — Союзники были явно не намерены повторять их. Из всех офицеров, участвовавших в этом проекте, лишь один отметил его аморальность: «Мы никогда не должны использовать в своей политике те зверства и террор, к которым прибегали немцы». Но этот протест был мнением одиночки. При составлении инструкций и приказов по борьбе с партизанами командование Союзников ориентировалось на нацистский опыт.
В рамках общей политики репрессий, предложенной командованием Союзных войск, не было единства. Она диктовалась региональными, национальными и даже личностно-психологическими особенностями. Наибольшее недовольство осуществлением «акций возмездия» высказывали британские военные. Осенью 1944 года контр-адмирал Бойль-Громан возмущенно заявил, что расстрел заложников противоречит традициям английской армии. В декабре 1944 года свой протест заявил британский МИД. В коммюнике говорилось, что репрессии, равно как и уничтожение чужой собственности, никак не соответствовали и были чужды британским обычаям. В итоге британские войска вообще редко прибегали к таким мерам, как массовые репрессии, «акции возмездия» и карательные операции. Некоторые историки полагают, что такому положению дел способствовал тот факт, что на северо-западе Германии британцы не сталкивались с жестким сопротивлением, как это было на юге и востоке страны. Рискну предположить, что в этом высказывании причина подменяет следствие. На мой взгляд, как раз наоборот: «либеральная» политика британских оккупационных властей способствовала умиротворению местного населения. Террор американцев и французов не только не сломил немцев, но способствовал пополнению рядов «Вервольфа». Из истории известны лишь два случая, когда англичане прибегли к помощи репрессий в отношении мирного населения. 26 апреля 1945 года в Зеедорфе, местечке в окрестностях Бремена, английская танковая колонна наугад расстреляла два дома, когда по ней из подвалов был открыт огонь из гранатометов. И другой пример.
14 апреля 1945 года британские офицеры угрожали жителям Оснабрюка расстрелять заложников, если те не выдадут зачинщиков расправы над двумя русскими заключенными, сбежавшими из концентрационного лагеря.
Мысль о том, что насилие порождает насилие, подтверждает пример Первой канадской армии, которая соседствовала с 21-й британской армейской группой. Среди канадцев жестокостью выделялись офицеры 4-й танковой дивизии, которой командовал генерал Крис Воукс. Он лично способствовал осуществлению репрессивной политики. Воукс считал уничтожение частной собственности самым эффективным способом противодействия гражданскому сопротивлению. Он плевать хотел на международное право. Он узаконил подобную карательную политику, хотя предусмотрительно никогда не отдавал письменных приказов, только устные распоряжения. Первой жертвой генерала Воукса стал небольшой немецкий городок Зогель, располагавшийся на севере Германии. Массовые репрессии против мирного населения начались здесь в начале апреля 1945 года, когда из подвалов домов было произведено несколько выстрелов из панцерфаустов. Массовые расстрелы привели к тому, что 10 апреля в городе вспыхнул мятеж. Но силы были явно неравными. Остатки жителей были депортированы, асам городок стерт с лица земли. Нечто подобное произошло во Фрайзоте, где «вервольфами» был убит командир канадского батальона. Вылазка немецких партизан привела к тому, что канадцы во время карательной операции сожгли дотла в окрестностях города деревушку Миттельштен. Сам город отделался «малой кровью» — в нем было снесено лишь несколько домов. Причина такого «миролюбия» крылась в том, что большинство населения города работало на лесопилке, которая имела исключительное значение для армейских целей. Канадцам было наплевать на мирных жителей, их волновало лишь то, чтобы лесопилка ни на минуту не останавливала свою работу. В Вильгельмсхафене произошел самый вопиющий случай. Канадский солдат подорвался на мине и потерял руку. Вина за это была возложена на мирное население. Тут же были выявлены «виновные», чьи дома были уничтожены.
Американцы в Германии явили такую же жестокость, с какой обживали Дикий Запад, «освобождали»
