В дверь постучали.
Наверное, опять Аннушка. Ох и вредный же человек совсем не даёт мне прохода с этой куриной историей! Ежеминутно стучит в дверь и, получив разрешение войти, предлагает вместо наседки посадить на яйца петуха.
Ну·погоди! Сейчас я отучу тебя стучаться.
На цыпочках подбегаю к дверям и становлюсь на четвереньки. Совсем как настоящий пёс.
Снова раздался стук. Громкий, требовательный. Но·я затаился перед дверью и не отвечаю. Только улыбаюсь до ушей, представляя, что случится с Аннушкой, если она откроет дверь, а я неожиданно затявкаю.
Двери медленно открылись.
— Гав! Гав!
— Ой! — воскликнул кто-то мужским голосом.
Поднимаю вверх глаза и вижу: на пороге стоит старенький наш почтальон и рука с сумкой у него вздрагивает. Стоит и с опаской поглядывает на меня.
Господи, ну что сегодня за день такой разнесчастный!
— Извините, пожалуйста, — сказал я, сгорая со стыда. — Я подумал, что это стучат девочки;
— Ничего, я вас понимаю, — отвечает почтальон. — Ко мне тоже недавно приехали внуки… А вы интересно придумали — тявкать, как только двери открываются, — вдруг оживился он.
— Интересно? — удивился я. — Почему интересно?
— И не спорьте со мной, я знаю лучше Вас, — настаивает почтальон. — Только у вас выходит маленькая неувязочка.
— Какая неувязочка? — Я ничего не мог понять.
— Когда вы тявкаете, обязательно старайтесь поскрести землю своей задней ногой. Ещё страшней получится… Вот попробуйте, не стесняйтесь!
— Спасибо, — отвечаю этому чудесному дедушке. — Как-нибудь в другой раз.
Сел почтальон на стул, который я ему предложил, вытер синим платочком вспотевший лоб.
— Совсем загоняли меня внуки, — пожаловался ОН. — Под каждым кустом прячусь и тявкаю, весь огород уже перерыл задней ногой. А им нравится, ещё требуют…
— Я вас очень понимаю, — с участием говорю ему. Теперь я совсем уже не стыдился того, что только минуту назад сидел под дверьми и тявкал.
— Может, выпьете чего-нибудь холодненького? — спрашиваю я. — А то на улице такая жара…
— С удовольствием выпью, — соглашается он.
Наливаю ему большущую кружку холодного компота.
Попробовал он, одобрительно кивнул своей седой головой.
— Славный компот, давно не пил такого, — похвалил он, когда в кружке ничего уже не осталось. — Очень вкусный компот готовит ваша мама!
— Это не мама, это Аннушка приготовила, — отвечаю я. — А мама только советы подавала.
— Ты смотри! — удивился почтальон. — Так вы её отблагодарите за меня, напугайте хорошенько по моему способу. Ужас как это нравится детишкам!
— Обязательно напугаю, — пообещал я. — Большое вам спасибо за науку.
А почтальон уже вспомнил о делах, начал рыться в своей бездонной сумке.
— Вам письмо, — говорит он. — С самого БАМа.
И протягивает мне толстый синий конверт.
Письмо
Настроение у всех было превосходное.
Как только я, размахивая письмом, вышел в сад, меня сразу же простили. И я был очень рад этому. Что там ни говорите, а стоять в неуютном углу пасмурной кухни — занятие не слишком весёлое.
Я с удовольствием присел на тёплую траву и с ещё большим удовольствием захрустел сочным яблоком, которое сорвал для меня воробышек Коля. Наташа сразу же вскарабкалась мне на плечи. Коля так и остался на дереве и сейчас раскачивался вместе с яблоневой веткой. Только старался поменьше шуметь, потому что Аннушка нам читала письмо от своей мамы. Громко и с выражением.
— «Здравствуйте, дорогая Аннушка и Володя!»
— Это ты, значит, дорогая, а я так себе, без названия, — обиженно сказал я и стряхнул с себя Наташу. — Невежливая мама у тебя, Аннушка.
— Напрасно ты так говоришь, Володя, — отвечает Аннушка. — Моя мама очень, очень хорошая. Если хочешь знать, ты у неё «уважаемый». Мама так всем своим знакомым пишет. Вот так: «Здравствуйте, дорогая Аннушка и уважаемый Володя!»
— Хорошо, — одобрил я. — Читай дальше.
Аннушка продолжала;.,
— «Пишу вам с БАМа, с самой далёкой и большой комсомольской стройки. Уже несколько дней я живу в новой гостинице, напротив новой школы-десятилетки. А до этого я несколько дней не вылезала из вездеходов да вертолётов — знакомилась с будущей трассой…
— Вот бы нам туда… — прозвучал с ветки мечтательный голос.
— «Сейчас на БАМе очень тепло. Тайга большая, звери непуганые. Людей очень много, и всё больше молодые. А машин всяких ещё больше. Жаль только, что детей пока маловато, все очень огорчаются, когда вспоминают. об этом. Зато какую школу выстроили для них! Как в самом большом городе. И тех детей, которые здесь уже есть, очень любят и балуют…
— Вот бы нам туда! — мечтательно повторил Коля.
— А что, тебе здесь плохо? — спросил я.
— Конечно, нет!.. Но там, наверное, интересней, в одной тайге чего только не увидишь. И потом… — Коля даже заёрзал на своей ветке, — и потом, интересно, чем там детей балуют.
— Да, очень интересно, — поддержала его Наташа и залезла рукой в банку с малиной, которую начала было собирать Аннушка.
— «Только баловать их почти что нечем, — словно отвечает им Аннушка. — Одно лишь печенье да конфеты продаются в магазинах. Зато когда сюда привозят свежее повидло, для детишек наступает настоящий праздник…
— Не люблю повидла! — скривилась Наташа. — Варенье намного вкуснее.
И Коля молчит: наверное, раздумывает, стоит ли ехать — такую даль ради того, чтобы тебя повидлом побаловали.
— Не мешай, пожалуйста, Наташа, — с досадой говорит Аннушка и продолжает дальше: — «Завидую Я вам, и все здешние ребятишки завидуют… Они очень интересуются, как вы живёте, какая рыба ловится в Днепре, какие звери бегают по приднепровским лесам. Меня уже дважды приглашали в местную школу, чтобы я рассказала маленьким бамовцам о Москве и о вас…»
— О нас? — радостно переспросила Наташа. — И обо мне тоже?
Я кивнул ей головой и приложил палец к губам: не мешай, мол, нам слушать!
А Аннушка продолжала:
— «В общем, хорошо здесь, весело, интересно, сразу же за посёлком можно набрать за несколько часов целое лукошко голубики. А у вас сейчас абрикосы, яблоки, малина… Ах, увидать бы хоть одну баночку самого расплохого варенья, на которое вы там, наверное, и смотреть уже не можете…» Это мама о. смородиновом варенье пишет. Правда, Володя?
— Может быть, — отвечаю я.
Что касаетс. меня, то я уже ни на какое варенье не смотрю. Надоело оно мне.
— А дальше моя мама ничего такого интересного не пишет, — сказала Аннушка. — Только, чтобы я тебя слушалась. И бабушку тоже. — Она бережно запрятала мамино письмо в кармашек сарафана.
Мы замолчали, обдумывая то, что Аннушка только что нам прочитала. Даже Наташа приумолкла.
