Наваждение (Вместо предисловия)
Электричка вынырнула из-за поворота и плавно остановилась у перрона. Из переднего вагона вышли две женщины и огляделись по сторонам.
На перроне было пустынно. Только в зале ожиданий виднелись пассажиры да у дверей багажного отделения о чём-то разговаривали железнодорожники. Чуть дальше, за станцией, начинался лес. Неширокая песчаная дорога рассекала его надвое. Она вела к детскому лесному санаторию.
Постояв немного, женщины подняли дорожные сумки и пошли по этой дороге. Сначала они шли молча, потом одна из них сказала:
— Мы с вами, кажется, встречались.
— И я вас помню. Вы приезжали к мальчику, чернявому такому. Его, если не ошибаюсь, Серёжей зовут?
— Верно. Вы его знаете? — удивилась Серёжина мама.
— Мне о нём Оля писала, моя дочь. Наши дети очень дружны.
— Вот как. — Серёжина мама вынула из сумки зонтик, потому что начал накрапывать мелкий дождь. — Я рада с вами познакомиться.
— Я тоже. Ваш Серёжа очень помог Оле.
Идти, разговаривая, куда приятнее, чем просто идти и молчать: дорога кажется ближе и легче.
— И чем же он помог? — спросила Серёжина мама.
— Пока не знаю. Оля обещала мне рассказать при встрече. — Олина мама переложила сумку в другую руку.
— Да, скоро увидимся и обо всём поговорим. А завтра я увезу Серёжу домой.
За кустами кто-то насмешливо хмыкнул. Но обе мамы были так увлечены разговором, что не обратили на это ровно никакого внимания.
— Скоро я наконец смогу обнять свою дочь, — говорила Олина мама. — Знаете, она у меня всегда была немного болезненной… А теперь, после гибели отца… и говорить не приходится… Сейчас будет поляна, поросшая ежевикой, а за ней — санаторий.
И верно: впереди была поляна. Только вместо детского санатория за ней виднелась… железнодорожная станция, которую они только что покинули.
Мамы растерянно переглянулись.
— Быть этого не может! — наконец сказала Олина мама. — Мы ведь с вами шли всё прямо и прямо. Мы никуда не сворачивали, верно?
— И всё же вышли к станции. Наверное, слишком заговорились и не заметили, что повернули обратно.
Они снова двинулись по дороге, ведущей к лесному санаторию. Но теперь уже не разговаривали, а внимательно смотрели по сторонам.
Результат был тот же. Через некоторое время они снова очутились на железнодорожной станции.
— Ничего не понимаю, — сказала Серёжина мама. — Ведь я сколько раз здесь была!
Она остановила проходившего мимо железнодорожника и спросила:
— Скажите, пожалуйста, как нам пройти к детскому санаторию?
— Идите прямо и прямо, — ответил железнодорожник и показал на дорогу, по которой они уже два раза прошли. — И никуда не сворачивайте.
— Но мы, видите ли, всё время возвращаемся назад, — Олина мама была в отчаянии. — Может, здесь ведутся ремонтные работы или есть другая дорога?
Железнодорожник недоверчиво оглядел женщин. Он, наверное, подумал, что над ним подшучивают.
— Никакие работы здесь не ведутся, — сухо ответил он. — И дорога к санаторию только одна — вот эта.
Железнодорожник ещё раз показал на дорогу и ушёл.
Теперь мамы шли осторожно и останавливались чуть ли не на каждом шагу.
— Боюсь, что мы снова выйдем к электричке, — почему-то шёпотом произнесла Олина мама.
На этот раз она ошиблась, потому что железнодорожной станции видно не было. Но легче от этого не стало, так как дорога вдруг начала раздваиваться.
— Вот и верь после этого железнодорожникам… — вконец расстроилась мама Серёжи.
— Кажется, к санаторию нужно идти в эту сторону, — предположила Олина мама и показала направо.
— А мне кажется, что нужно идти налево, — неуверенно возразила мама Серёжи.
Они поспорили и пошли по разным дорогам.
Но вскоре мамы встретились снова. Оказалось, что они шли навстречу друг другу по круговой дороге.
— Не знаю даже, что и подумать, — сказала Олина мама. — Прямо наваждение какое-то!
— Колдовство, — поддержала её мама Серёжи. — Что же нам теперь делать?
И вдруг она услышала за спиной чей-то голос.
Вздрогнув, она оглянулась. Но вокруг никого не было.
— Вы что-нибудь слышали? — прерывающимся голосом спросила она Олину маму.
— Я? Нет… Ой, посмотрите сюда!
Прямо перед ними возвышался дуб с большим дуплом. И в этом дупле сидела странная птица и рассматривала их немигающими круглыми глазами. Её острый крючковатый клюв непрестанно открывался и закрывался. Казалось, птица хотела что-то сказать, но в последний миг передумывала.
— Филин… — прошептала Олина мама. — Значит, мы с вами зашли в самую глухомань. Я слышала, что филины живут только вдали от людей.
Словно соглашаясь с ней, филин кивнул и жутко захохотал. Затем взмахнул крыльями и медленно полетел между деревьями.
Дождь перестал. Но на землю опустился такой густой туман, что нельзя было увидеть даже пальцы вытянутой руки.
А в это время Серёжа с Олей стояли у дороги и не сводили с неё глаз.
— Электричка давно ушла, а мамы всё нет, — дрогнувшим голосом произнесла Оля. — Наверное, с ней что-то случилось.
— Да ты не волнуйся, — сказал Серёжа, хотя сам волновался не меньше. — Никуда она не денется.
— Тебе легко так говорить, — возразила Оля и вдруг всхлипнула. — Я же хорошо знаю свою маму! Она у меня такая рассеянная, с ней всегда что-то случается!
— Но и моя мама тоже должна приехать…
— Значит, что-то случилось с обеими.
Оля не могла удержаться от слёз.
— Не плачь, — упавшим голосом успокаивал Серёжа. — Ты вот что… пойди оденься, и мы сами отправимся им навстречу.
Оля кивнула и пошла к санаторию. И в эту минуту на опушке леса показался Бухтик. Его лицо сияло от радости.
— Ура-а! — завопил он, сообщая новость. — Вы не уедете, вы оста… — Но вдруг голос его осекся, и он спросил: — Серёжа, почему у тебя такое лицо? Что-нибудь случилось, да?
— Случилось, — сказал Серёжа. — Бухтик! Что ты ещё натворил?
— Ничего. Это всё Даваня придумал.
— Может быть, — согласился Серёжа. — Но подговорил его ты. Разве я не прав?
Бухтик искоса взглянул на Серёжу и наклонил голову.
— Я его почти не уговаривал, — не сдавался он. — Это Даваня сам подговорился.
