продолжателя искусства Румянцева, Суворова, Скобелева видела в нем русская военная мысль. «Он дорог нам как величественное отражение русского духа, как полководец, возродивший во всем блеске суворовские заветы, а значит и наше национальное военное искусство», — писал генерал Б.А. Штейфон*. Но советская военная мысль замалчивала значение Юденича, связывая в основном его имя с поражением под Петроградом.
Автор, между тем, детально представляет ту сложнейшую обстановку, в которой оказался прославленный полководец, согласившись возглавить вооруженную борьбу на Северо-Западе. Юденич ясно понимал, что шансов на успех у него почти не было. Он находился в крайней зависимости от союзников по Великой войне и правительств новых государств (ирония судьбы: будущность расколовшейся империи могла определиться той или
иной позицией ее бывших окраинных земель — Финляндии, Эстонии, Латвии, Польши). От идеи взять Петроград при помощи финнов летом 1919 г. («первый замысел») пришлось отказаться. Верно подмечено в одном из советских трудов: «Юденич и Родзянко вообще не располагали никаким собственными материальными ресурсами, они даже не имели территории, на которой чувствовали бы себя хозяевами»*.
И все-таки генерал Юденич, опираясь на дух патриотизма и добровольчества своих войск и минимальную, «лукавую» помощь иностранцев, в октябре идет на вторую попытку («второй замысел»). Действуя в своем стиле — решительно и внезапно, по кратчайшему направлению, сделав ставку на быстроту маневра и выигрыш во времени, он достиг пригородов «северной столицы». Не случайно и по сути верно октябрьская операция названа «стратегией вабанк»**. Там же в целом верно указаны и причины, толкавшие к этому Юденича: нараставшие противоречия между ним и эстонскими властями, близость мира Эстонии с Советской Россией, противоречия и раздоры в самой Северо-Западной армии, неподготовленность войск к зимней кампании. Но это общие слова. Рутыч же, делая схожие выводы, развертывает эту картину, показывает ситуацию изнутри на основе красноречивых документов, фактов, передавая всю ее многосложность и трагичность. Из его книги ясно — в чем заключались эти «противоречия», каковы характер и подоплека внутренних «раздоров» в армии.
Ярко высвечен «кадровый голод»: грамотных, подготовленных, верных помощников Юденичу явно недоставало; специалистов Генштаба не то чтобы мало, но они «не те», не собраны «в команду», расставлены не на те посты. Как военный историк автор сравнивает качество штабов Юденича на Кавказе и под Петроградом, показывая активность и слаженность первого (Томилов, Масловский, Драценко, Штейфон и др.) и инертность, разобщенность второго (Вандам, Малявин, Видякин и др.). Причем в подготовке первого заслуга полководца абсолютна, а в неподготовленности второго его вины — никакой. Он принял Армию и ее штаб какими были, а готовить их к операции у него времени уже не было. Своеволие — оборотная сторона добровольчества также вело к срыву замысла (Ветренко) и дискредитации белой борьбы (Булак-Балахович и др.).
Рутыч резко акцентирует внимание именно на замысле Юденича, заключавшемся в сочетании стремительного удара Северо-Западной армии по Петрограду с фронта и контрреволюционного восстания в самом городе. В этом, конечно, нет открытия. В советских книгах (но не во всех) тоже сказано, что «противник рассчитывал подорвать оборону города изнутри, провести операцию так, чтобы удар по 7-й армии с фронта сочетался с мятежом в ее тылу», чему способствовали «шпионы» Люндеквист, Берг и др.* Но заслуга автора в том, что замысел проанализирован с оперативной точки зрения (вплоть до задач дивизиям и полкам) и впервые расписан механизм взаимодействия с «заговорщиками», представлены план их действий, место и роль руководителей и некоторых участников заговора в его реализации (подробнее об этом — в их биографиях), хронология событий, обстоятельства и причины провала. Доказывается, что Главнокомандующий лично вникал в детали намечавшегося мятежа, использовал данные о противнике, передаваемые Люндеквистом и другими офицерами, находившимися у красных.
Наглядно показаны автором разногласия Юденича и Родзянко. Согласно решению Юденича, в основе которого находился указанный замысел, главный удар наносился по линии Ямбург — Гатчина — Петроград. Но Родзянко как командующий армией не разделял этого стратегического взгляда, тяготея к «восточному направлению» — через Псков на Новгород, далее на Чудово. Еще летом он замышлял перерезать железнодорожную связь Петрограда с Москвой и перейти к «стратегии измора», что из-за слабости и недостатка сил было, конечно, неприемлемо и опасно. И, дабы продемонстрировать военные предвидение и мудрость Юденича, Рутыч блестяще проводит историческую параллель: в июле 1941 года, когда 56-й танковый корпус немцев растянулся, наступая от Пскова по линии Порхов-Новгород-Чудово, он тут же получил во фланг и тыл контрудар частями 11-й армии генерала В.И. Морозова.
Как бы продолжая свою исследовательскую линию в отношении деятельности Национального Центра, Рутыч подчеркивает тесное сотрудничество Юденича с представителями этой организации, вошедшими в состоявшее при нем Политическое Совещание во главе с А.В. Карташевым. В случае занятия Петрограда Юденич предполагал избавиться от навязанного англичанами «правительства» и сделать ставку прежде всего именно на них.
Надо отметить, что в очерке впервые компетентно повествуется о жизни Юденича в эмиграции (в нашей литературе кроме двух-трех фраз об этом почти ничего не говорится, порой даже местом жизни и смерти указываются Канны). Чего стоит эпизод посещения Юденичем русской школы, о котором автору поведала его жена Анна Анатольевна, девочкой лично присутствовавшая при этом (что само по себе звучит фантастично: она — наш современник — видела и хорошо помнит Юденича!).
При чтении очерка нельзя не проникнуться масштабом личности этого поистине национального героя России, о котором точно и лаконично сказал адмирал В.К. Пилкин: «Крепкий, как кремень, упрямый даже перед лицом смерти, твердой воли, сильный духом».
Крупной заслугой автора являются составленные им биографии ключевых чинов Северо-Западной армии, а также участников подготовки восстания в Петрограде. Имена некоторых из них, конечно, фигурируют в литературе о Гражданской войне и Белом движении, но что за люди кроются за именами — об этом почти не было известно. О многих же можно прочесть только у Рутыча, их имена историком попросту извлечены из небытия.
Примечательно само построение и содержание биографий. В основе, как правило, — подробные сведения из послужных списков офицеров. Обязательно указываются титулы, принадлежность к корпорации Генерального штаба, к гвардии и т.п. (чему по советской привычке у нас зачастую не придают значения). Несколько монотонное перечисление «производств», назначений, откомандирований, наград и т. п. на самом деле (особенно подготовленному читателю) довольно красноречиво говорит о служебном пути в Российской императорской армии, участии в военных кампаниях. Далее, по возможности, указываются обстоятельства прибытия данного лица на северо-запад (в Псковский, Северный корпуса, либо Северо-Западную армию) и всегда точно и ясно — место и роль в ходе борьбы. Ценно, что прослежены судьбы людей и после расформирования армии, отражена их жизнь в эмиграции, в большинстве случаев названы дата и место кончины. Достаточно часто цитируются характеристики, свидетельства, что значительно расширяет представление о персоналиях.
Автор кропотливо, поистине дотошно подходит к сведениям о своих героях. Примером может служить материал о генерале А.В. Владимирове, имя которого в ряде книг называлось вымышленным и за которым якобы укрывался другой человек (Новогре-бельский). Автор, приводя ряд архивных документов, убедительно доказывает ошибочность этого утверждения, подчеркивая важную роль Владимирова как одного из ближайших сотрудников Юденича.
Изучая биографии, ясно видишь неоднородность командного состава «северозападников»: разные типы людей, различны и мотивы, и стиль борьбы. Вот убежденные противники большевизма, доблестные офицеры, которыми движут долг и честь, в своем добровольчестве они верны порядку и дисциплине: полковник св. кн. А.П. Ливен, полковник К.И. Дыдоров, адмирал В.К. Пилкин, генерал П.В. фон Глазенап, генерал М.В. Ярославцев, генерал барон Ф.В. Раден, генерал К.А. Ежевский, штабс-капитан Ю.П. Герман и многие другие, каковых было большинство. Другие столь же непримиримы к большевикам, отважны, но при этом чересчур эксцентричны и своевольны. Среди них и сам генерал А.П. Родзянко, и генерал Д.Р. Ветренко и др. Были и те, для кого гражданская война стала «выгодным предприятием», средством наживы. Яркий образчик —■ генерал СМ. Булак-Балахович, его приспешники, ряд тыловых и штабных чинов (см. свидетельства К.С Леймана в Приложении). Как верно заметил крупный военный писатель генерал А.В.
