в последний момент утянуть из-под продажи. Не зря же неизвестный владелец затем чуть ли не с маху перепродал здание, вдруг утратив к нему всякий интерес…
Приблизительно полгода спустя тема неожиданно получила продолжение. Когда и Журанкову, и всем, кто еще продолжал с ним общаться, стало ясно, что он на мели, полностью и, похоже, навсегда на мели, ему вдруг окольным путем передали предложение переехать работать в Хьюстон. А если он по каким-либо причинам не захочет покидать Россию, то за кругленькую сумму он мог бы продать, например, свои рабочие материалы времен работы над прикладными задачами для «Сапфира», или, например, возможно, сохранившиеся у него общие документы того же периода… Даже если бы от него с лёту рожала любая девушка, на которую он когда-либо, включая школьную пору, заглядывался, предложенной ему тогда суммы, как он теперь понимал, хватило б, чтобы всех детей отмазать от армии и пропихнуть, скажем, в МГИМО. Наверное, авторы предложения в течение без малого семи месяцев ждали, когда он, избалованный долгой жизнью у ВПК как у Христа за пазухой, поймет, что куковать впроголодь, сам по себе, на семи ветрах холодной свободы — не может. И осознает, что это ему и незачем. Чего ради? Кого ради? Вероятно, они дотошно проверили, не снимал ли он где-либо сейфов. Не посещал ли по непонятным на первый взгляд причинам камер хранения… Он не знал и даже думать не хотел, кто такие — они. Может, даже свои. Может, даже собственные прежние начальнички. Посреднички добровольные. Совершенно не исключено. Он сделал вид, что не понял, о чем речь. А уехать отказался категорически. Что вы, что вы, тут могила батюшки… Конфуций, знаете ли, не велит.
Этого они не получат, думал он тогда. Ни за что. Не для вас мечтали мы, не для вас не спали ночей, не для вас были наш звездный восторг и наша бессильная тоска, извечные их качели, сопровождающие всякую серьезную работу… Не для вас. Кто бы вы ни были.
Он знал, что они никогда ничего не найдут. Он был хитрый. Какие там сейфы, какие камеры хранения… на них тоже нужны деньги, а откуда у него… Просто, как бином Ньютона. Непромокаемый пакет плюс мать сыра земля. Он долго думал, где прикопать дело своей жизни. Где прячут лист? В лесу. Если человек идет с лопатой в парк, туда, где царские дворцы и Чесменские всякие колонны, или в загаженные пустыри, или к гаражам — это наводит на размышления. А вот если он идет туда, где нашинкованы приусадебные участки для жителей чуть ли не всего Пушкина… Едва успеет сойти снег — пол-России встает на лопату; потребительской корзины, которую назначили для нас аскеты из Белого дома, нам, обжорам, почему-то не хватает… Так что милости просим, господа любители дармовщинки. Узрите. Вот я с грязным рюкзаком на спине и лопатою на плече пересекаю железку прямо перед платформами станции Детское Село, вот шагаю себе параллельно железке по Удаловской так называемой улице — кусты, заборы, мозаичный хлипкий асфальт — в поля, в поля, в благословенные края, где в синем небе плещут крылышками звонкие жаворонки, а кругом — грядки, грядки, грядки, а над ними — спины, спины, спины… Знаете загадку: брюшко беленькое, спинка черненькая, лапки в навозе? Со спутника вы, что ли, снимете, где именно я помог знакомым, скажем, подкопать редиску? Да и то — поздно. Уже все — там, в русской земле, и где копать — знаю только я. Капитан Сильвер. Граф Монте-Кристо. Не получите, твари. Наше. Советское, поняли?!
Никогда он это не продаст. Пусть лучше сгниет. Он не знал, откуда в нем эта пещерная, недостойная ученого нетерпимость. Наверное, он был достоин за нее осуждения. Казалось бы — пусть достанется человечеству… Кто богаче, кто умнее, кто способней и удачливей — тот и применит, если захочет, если это и впрямь нужно…
А я — не отдам. Мое право. У нас демократия.
Значит, на продажу у него был только он сам — и эта маленькая квартира. Простор для маневра оказался, что греха таить, невелик.
Говорят, сейчас модно и выгодно торговать органами для трансплантации, по зрелом размышлении вспомнил Журанков, Здоровьем бог его не обидел, так что…
Он присел к компьютеру. Благословенное время, когда можно узнать все обо всем, не выходя из дома! Можно экономить на хлебе, но нельзя — на скорости подключения… Уже через какие-то десять минут, пробежавшись по поисковым программам, Журанков потрясенно читал:
Самое странное — у Журанкова даже сомнений не возникало в том, что он должен сделать это.
Она же попросила. Он же обещал. И какая разница, что, если вдуматься, ее — той, тогдашней, любимой и влюбленной, светящейся в ночи — давно уж на самом-то деле нет. Нет нигде на белом свете, словно она умерла. Даром что незабываемое тело ее по-прежнему живет, охорашивается, надевает колготки. Она — действительно умерла и кремирована где-то в самых потайных глубинах себя. Не только воскрешение — эксгумация и та невозможна, ведь в ее теле давно поселился новый человек, производная новой жизни; судя по утреннему разговору, даже не прямой наследник… Но какая разница? Я уношу в свое странствие странствий лучшее из наваждений земли!
Наверное, сходное с этим чувство не очень понятного даже ему самому долга и не позволяло Журанкову торговать тем, что он так заботливо укрыл в земле. Не создан был Журанков для свободы.
Прихлебывая несладкий чай, он несколько раз вдумчиво перечел безучастные, даже слегка игривые по тону прейскуранты. Из документов явствовало, что выгоднее всего, похоже, толкать нарезкой собственную печенку («Вам кусочком или нарезать?»), но период реабилитации короче после удаления почки. Да и операция проще. Денег, правда, дают меньше…
Прошло еще с полчаса, в сущности, утро только начиналось, а он уже сидел, сняв руки с клавиатуры, успев перелистать несколько досок виртуальных объявлений — совершенно обыденных, будто речь шла о распродажах домашней мелочевки, — и удрученно переваривал обескураживающую информацию: предложение тут, похоже, сильно превышало спрос.
