на множество уделов.
Автор 'Слова' обращается с укором ко всем князьям, как Ярославичам, так и Всеславичам:
Певец уподобляет опасность литовских набегов (естественно, усилившихся в связи с ростом феодализации) половецкой опасности и считает, что русские должны 'склонить знамена и вложить в ножны свои выщербленные мечи', то есть покориться существующему порядку, так как причина их поражений – их собственные раздоры, союзы с 'погаными'.
Печальное повествование о полоцких усобицах, в результате которых воины полегли в поле и 'птицы крыльями прикрыли их тела, а звери подлизали кровь', автор заканчивает историческими воспоминаниями, восторженно воспевая вещего Всеслава.
История Полоцкой земли в конце XII – начале XIII века известна нам плохо. К величайшему сожалению, погибла Полоцкая летопись, принадлежавшая в начале XVIII века архитектору П. М. Еропкину. В. Н. Татищев выписал из нее интереснейшее подробное повествование о событиях 1217 года в Полоцке.
Жена князя Бориса Давыдовича Святохна вела сложную интригу против пасынков Василька и Вячка:
то хотела их отравить, то посылала подложные письма, то добивалась их изгнания и, наконец, при помощи своей свиты стала уничтожать полоцких бояр, враждебных ей. Были убиты тысяцкий, посадник и ключник.
Зазвонил вечевой колокол, и полочане, ожесточенные тем, что сторонники княгини 'города разоряют и народ грабят', выступили против интриганки Свя-тохны Казимировны; она была посажена под стражу.
В. Н. Татищев держал эту летопись в руках очень недолго. Он отметил, что в ней 'много о полоцких, витебских и других… князех писано; токмо я не имел времени всего выписать и потом… видеть не достал'.
Князь Вячко впоследствии пал в битве с немецкими рыцарями, защищая русские и эстонские земли.
Полоцко-Витебско-Минская земля, ставшая позднее, в XIV веке, основой белорусской народности, обладала своеобразной культурой, интересной историей, но далеко зашедший процесс феодального дробления не позволил ей сохранить свою целостность и политическую самостоятельность: в XIII веке Полоцкое, Витебское, Друцкое и Минское княжества были поглощены новым феодальным формированием – Литовским великим княжеством, в котором, однако, действовали русские законы и господствовал русский язык.
Смоленское княжество
Обращаясь по очереди ко всем русским князьям, автор 'Слова о полку Игореве' очень сдержанно и несколько загадочно выражает свой призыв к смоленским князьям, двум братьям Ростиславичам:
Рюрик в это время был, как мы знаем, соправителем и потенциальным соперником киевского князя. Певец умолчал и о том и о другом, он просто отнес Рюрика в один раздел со смоленским князем, вероломным, эгоистичным Давыдом. Не входя во все тонкости межкняжеской вражды, то прорывавшейся безудержной яростью, как было в 1180 году, то затаенной, как в 1185 году, автор 'Слова' напоминает смоленским князьям, что и они оба когда-то тяжело пострадали от половецких стальных сабель.
В 1177 году летом, 'на русальной неделе', то есть в июне, половцы ворвались на Русь; Рюрик и Давыд были посланы против них, но 'Давыд же бяше не при-тяги и бывше распре межи братьею', – вот когда начали их копья 'розно петь'. Половцы нанесли всем русским войскам страшное поражение. Святослав Всеволодич требовал суда над Давыдом, лишения его княжества. Об этих далеких и не очень приятных событиях и напомнил автор 'Слова' князю Давыду, а заодно и Рюрику, как бы делая его ответственным за брата.
Десятилетняя вражда Святослава и Давыда сделала строки 'Слова', посвященные смоленскому князю, слишком скупыми и вежливо-неприязненными. Из них очень трудно выяснить, что представлял собою в то время Смоленск.
Смоленское княжество – древняя земля кривичей – занимало срединное положение, было окружено со всех сторон русскими областями. Через Смоленск проходили важные магистральные дороги в Западную Европу и Византию: путь вверх по Днепру завершался у Смоленска; далее через систему волоков он мог вывести и в Западную Двину (к Полоцку и в Балтику), и в Ловать, и затем в Новгород.
Торговое значение Смоленска отражено в договоре Смоленска с Ригой и Готландом 1229 года.
Смоленское княжество, выделявшееся время от времени в удел еще в XI веке, обособилось от Руси при Ростиславе Мстиславиче (1127-1159), внуке Мономаха и отце упоминавшихся выше Рюрика и Давыда.
Смоленск имел очень удобную связь с Киевом – вниз по Днепру можно было пустить флотилию любых размеров, и всего лишь через восемь дней она была уже под стенами столицы. Единственным препятствием на этом пути был Любеч, принадлежавший черниговским князьям, но и оно было устранено. В 1147 году Ростислав, воспользовавшись отсутствием черниговских войск, сжег Любеч и, как он сам писал брату, 'Ольго-вичам много зла сотворил'. После этого в Любече жили только 'псари да половцы', а смоленские ладьи беспрепятственно могли плыть в Киев.
Быть может, эта важная стратегическая близость к Киеву (в сочетании с полной безопасностью самого Смоленского княжества от половцев) и была причиной того, что почти все смоленские князья побывали на киевском престоле: Ростислав Мстиславич и его сыновья Роман и Рюрик, внук Мстислав Романович и сын Мстислава – Роман.
От времени Ростислава до нас дошел интереснейший документ, подробно вводящий нас в княжеское феодальное хозяйство. Это грамота Ростислава Мсти-славича епископу Мануилу, данная по случаю учреждения в Смоленске епархии около 1137 года. Здесь перечислены статьи княжеского дохода с разных городов Смоленского княжества, десятая часть которого (десятина) передавалась церкви. В 36 пунктах собралось различных поборов на 4 тысячи гривен; здесь были и виры, и продажи, и полюдье, торговые пошлины, мыт (таможенные сборы), гостевые и др. Епископ получал, кроме того, земельные владения с феодально зависимым населением (изгои, бортники и др.) и доходы с церковных судов по особым видам
