«Ну что ему ответить? Правду, что на самом деле мы прилетели сюда пограбить его магазин? Или придумать какую-нибудь отмазку и постараться поправдоподобнее ее изложить?»
Пока я мучился сомнениями, Андрей ответил за меня:
— Будет! Обязательно будет! Но как это произойдет, мы сейчас у начальства должны выяснить! Товарищ капитан, пойдемте до радио дойдем.
— Верно! Мы на минуточку, товарищи…
Уже в дверях нас окликнул Федосеев.
— Мужики, только честно, — он сильно покачнулся на стуле, но равновесие удержал. — Наши этим сукам в обратку дали? Или, блин, готовиться к оккупации? А че, — он пьяно хохотнул, — есть у нас, чем встретить «дорогих гостей»!
Далекое начальство информацию восприняло правильно и в затылке долго не чесало. Уже через десять минут нам сообщили, чтобы мы предприняли все возможное для вывода людей из «горячей» зоны, пообещав всяческое содействие со стороны солнечногорской спецуры. Но один вертолет со стволами мы отправить должны были сразу. Бухтеть у нас с Андреем резону не было — всякий, послуживший на командных должностях, знает, что мотивация и цели комполка отличаются от таковых у комбата. И если генерал начинает заниматься проблемами комвзвода, то он хреновый генерал и своему званию и должности не соответствует. Правило это, впрочем, имеет и обратную силу — старший лейтенант, командующий взводом, не должен забивать голову размышлениями о стратегии. Но у нас ситуация сложилась совсем нестандартная, и сейчас командир заштатной базы выполнял функции командующего округом, а капитан- отставник руководил операцией, соответствующей задачам как минимум начальника гарнизона.
— Ну что, Андрюха, пойдем мужиков уболтаем?
— А что остается? Вон и мои со склада возвращаются. Васильев, собирай манатки — на новое место переезжаем!
Наличие изолированного от внешней среды помещения сильно помогло — по крайней мере у наших бойцов появилась возможность хоть на время рассупониться и снять противогазы. Еще по службе я помнил, что больше четырех часов ОЗК носить не рекомендуется. И Долгополов помог. Прапорщик вынес из подсобки несколько комплектов охотничьего термобелья и сообщил, вывалив их на пол перед нами:
— Давайте, парни, исподнее поменяйте, а то сопрели, наверное, уже все.
Степан Ильич в разговоре не участвовал — сморило его окончательно, и в настоящий момент директор магазина храпел, завернувшись в спальный мешок, в оружейной кладовой.
— Николай, у нас есть поручение от командования, которое мы должны выполнить в первую очередь.
— Излагайте.
— Нам поручено обеспечить изъятие и доставку в расположение оружия и боеприпасов… — я сделал паузу.
— Это-то понятно, товарищ капитан, но лучше с Ильичом вам про это разговаривать. И потом, все стволы заберете? — в голосе его я услышал нешуточное опасение.
— Прапорщик, мы похожи на идиотов? — вопросом на вопрос, но так, чтобы у собеседника не возникло никаких сомнений в наших намерениях, ответил я. — Нам еще вас всех отсюда вывозить, и с чем это делать? С голой задницей?
— А с чего вы взяли, что мы с вами поедем? — подал голос молчавший все это время продавец, мужчина средних лет, все так же сидевший у накрытого стола.
— А у вас есть другие варианты? Или противоатомный бункер персональный?
— Ну, ловкому человеку и тут прожить можно. Противогазы — не проблема, стволов у нас — на грузовике фиг увезешь, жрачки и машин вокруг навалом. С чего это нам опять в ярмо лезть?
— Андрей, ты чего? — изумленно уставился на него милиционер.
— А много ты, Колюня, хорошего от власти видал, хоть ей как верный бобик и пятнадцать лет служил? — Говоривший взял со стола наполненный до половины пластиковый стаканчик и опрокинул его в рот. — Не надоело еще? Они сюда конвой должны были прислать, а приперлось шесть доходяг в «голубом вертолете». Вон, капитан, — разглагольствовал этот тип так, словно нас с Соколовым в комнате и не было, — получит за спасение гражданских лиц большую звезду на два просвета и будет радоваться до пенсии. А может, он на складе лямку тянул и барахлишко армейское на сторону толкал, а?
Я почувствовал, как пальцы начало сводить нехорошей судорогой. Примерно при таких же обстоятельствах я в свое время вылетел из рядов. Тогда, в девяносто седьмом, меня только два месяца как перевели на Кавказ и сразу же сунули на очень «теплое место с горячим приемом» — на границу с Грузией. Так что за два месяца я успел набегаться и настреляться больше, чем за пять предыдущих лет. А тут выдалась передышка, и ребята утащили меня во Владик.[63] Душой обмякнуть, так сказать. И в одной компании насел на меня один паренек. Московский журналист. На пару лет меня моложе, весь такой резкий и конкретный. Узнав, что я тоже родом из столицы, мальчишечка принялся «лечить меня жизни». Возбужденный дарами Дагестана, столичный житель договорился до того, что заявил, что «только конченые недоумки идут служить, когда в мире есть столько интересных дел». А в довершение всего похвастался, что много лет занимается полноконтактным карате и ни один из спецназовцев ему на кулачках в подметки не годится. Мне тогда на память пришло высказывание одного из моих учителей, который на вопрос «А чем вы занимаетесь?» отвечал: «Занимаются мальчики. Онанизмом в ванной комнате. А я живу». Не знаю, что задело столичного гостя больше — «онанизм» или «мальчики», но он вознамерился получить немедленную сатисфакцию. И получил. Прямо тут, во дворе у вагончика, где мы веселились. С двойным переломом правой руки, сломанной челюстью и отбитыми яйцами в придачу.
На мою беду оказалось, что и папа, и мама мальчугана весьма серьезно возвышаются над поверхностью «серой массы». Не «шишки», но вполне себе «прыщи». Посадить меня не посадили, ребята горой за меня встали, но из рядов вылетел как пробка в новогоднюю ночь. Хорошо еще, что сразу работу нашел, да такую, что попытки обиженного накатить на меня были пресечены моим работодателем сразу и навсегда.
— Андрей, ты чего? — повторил свой вопрос прапорщик. — Мужики двести верст к нам добирались…
— Не сильно ноги стерли? — издевательским тоном оборвал его продавец. — Или ты за Ильичом в пекло попрешься? Так девяносто лет назад за одним уже сходили… Короче, вы как знаете, а я пошел! Наташка, — обратился он к молоденькой девушке, испуганно следившей за нашей перепалкой, — ты со мной или с ними?
Девушка мотнула головой и еще больше съежилась в кресле.
— А, ну как же, — вставая, протянул он. — «Любят бабы лейтенантов, у них ремень через плечо! Получают по пять тысяч и тарам-пам горячо!» — издевательски пропел он, наклоняясь к здоровенной сумке в «тактическом» исполнении.
— Слышь, Федоров, — старший прапорщик вышел из ступора, — ты только со своим барахлом уходи… Что там у тебя было? Мобила, очки и «двенадцатая» во дворе? Вот и угребывай!
— А вы хозяйское добро дербанить будете? Не выйдет, Колюня! — Он выпрямился и направил в грудь милиционеру стоявший до этого за креслом дробовик. — Уйди с дороги, ментяра! А ты, капитан, сиди спокойно! — черный глаз ствола уставился мне в лицо.
— Ну ладно, завалишь ты нас, — насколько мог спокойно сказал я, — но там снаружи еще шесть человек.
— Семь, — добавил Долгополов. — В зале еще Маринка, жена моя. А уж на стрельбу-то она всяко отреагирует. Сам учил.
— Вот, и это — если не учитывать постов на улице и в торговом центре… — продолжил я давить на «инсургента». — А на «двенашке» от «крокодила» хрен уедешь. Так что опусти ствол, придурок. Патронов у тебя даже на тех, кто в здании, не хватит.
— Верно, в «фабарме»[64] патронов «шесть плюс один», и магазин подствольный, быстро не перезарядишь. Просчитался ты, Андрюша…
— А ну заткнись, падла ментовская! — Че Гевара местного розлива сильно ткнул прапорщика стволом в лицо, а когда тот отшатнулся — еще раз. И еще…
