грудки. Выяснилось, что курьер передал поручение под расписку операционистке депозитария, у которой неожиданно заболел ребенок, из-за чего она резко рванула с работы… Не знаю, как это вышло, но поручение оказалось у нее в сумке, с которой она и помчалась домой к драгоценному чаду… Этот документ, стоивший несколько миллионов долларов и несколько миллиардов наших нервных клеток, она обнаружила у себя в сумке только под вечер и в состоянии остолбенелого испуга позвонила на работу, откуда позвонили уже нам. Мой зам продемонстрировал каскадерские чудеса вождения автомобиля, в течение получаса доставив поручение из окраинного микрорайона в депозитарий, а затем проявил недюжинную силу убеждения, заставив депозитарий принять поручение к исполнению после окончания рабочего дня. Благодаря тому, что с Лондоном у нас трехчасовая разница во времени, мы успели.
В офис мой зам вернулся в девятом часу вечера с огромной бутылкой виски. «В депозитарии дали,» – лаконично объяснил он.
Ну скажите мне, разве это не был объективный повод выпить?
И это я еще не рассказал вам, какие объективные поводы нам дают ошибки трейдеров, риск- менеджеров, бухгалтеров, юристов, переводчиков, секретарей и многих других представителей нашего славного банковского коллектива… Редко пить не получается.
ЗВЕЗДЫ
Раз уж я упомянул своего зама, да еще и в связи с выпивкой, то не могу не рассказать об одной истории, с ним приключившейся. Не волнуйтесь, история очень короткая, но для меня и моих коллег незабываемая.
Моего зама по расчетам зовут Юра. Редких способностей человек – сочетает в себе философское отношение к жизни и умение решать конкретные проблемы. Мне всегда казалось, что лирику он не любит. Его нервная работа, которая требует умения жестко общаться с людьми, не способствует развитию лирического начала и созерцанию прекрасного. Но Юре это однажды удалось.
В очередной раз по окончании напряженного рабочего дня Юра вернулся с ответственного задания (которое он, кстати, с блеском выполнил) с бутылкой водки. «Клиент дал в знак благодарности,» – пояснил он. Мы с интересом приступили к осмотру бутылки и этикетки, потому что видели такую водку впервые. Называлась она «Южная», на этикетке, выглядевшей очень даже недешево, был изображен какой-то орнамент в духе буйного абстракционизма, но больше всего нас озадачил странный осадок на дне бутылки – что-то вроде черного графитового порошка.
– Это что за фигня? – наконец озвучил наше недоумение Серго, начальник нашего отдела продаж.
– Бактерицидный порошок, – неуверенно предположил кто-то.
– В водке? – с сомнением проговорил Серго. – Какие бактерии могут быть в водке?
– Может, какая-нибудь деликатесная приправа? – выдвинул новую гипотезу трейдер Женя-большой. (У нас два Жени, оба – трейдеры. Женя-большой действительно отличается мощными габаритами, а Женя- маленький действительно щуплый и невысок ростом.)
– Как перец в горилке, – добавил Женя-маленький.
– На этикетке ничего про порошок не сказано, – хмуро заметил Юра.
– Ни фига вы не смыслите в водке, – безапелляционно заявил Серго. – Вы что, не знаете, сколько сейчас паленого спиртного продается? Мой друг Вася с женой ездил в Крым, с друзьями купили там водки, хлебнули и наступил пушной зверек…
– Пушной зверек? – не понял я.
– Песец, – коротко объяснили мне.
– Оказалось, что метиловый спирт, – продолжал леденить нам душу Серго. —Вася с ребятами тоже думали, что такое грозит только бомжам да алкоголикам, однако же достало и их тоже. Один парень ослеп на хрен…
– Да брось ты, – перебил его мрачнеющий Юра. – Не стал бы клиент мне технический спирт подсовывать…
– Давайте, давайте, – зловеще бормотал Серго. – Вася тоже посмеивался, а потом под капельницей…
– Заткнись, Серго, – поморщился я. – Все настроение испортил.
День, однако, действительно выдался тяжелый, и настроение выпить было значительно сильнее опасений, навеянных байкой Серго. Экзотическую «Южную» раскупорили и, стараясь не взбалтывать бутылку, чтобы не тревожить неведомый осадок, распили. Водка всем понравилась, и Юра, не обращая внимания на стенания Серго, допил ее остатки вместе с осадком.
В расслаблении нуждались многие из нас, а потому достали из запасников (то бишь из моего сейфа) еще пару бутылок виски. Кажется, это была пятница, поэтому мы себя особо не ограничивали. Юра по праву заслужил настоящей релаксации, и я не стал брюзжать по поводу того, что его, буквально провалившегося в сон, пришлось укладывать спать прямо на диване в переговорной комнате. Оля, наш заботливый офис- менеджер, даже плотно сдвинула створки жалюзи на окне, чтобы Юре не мешал яркий прожектор на крыше соседнего здания, и плотно закрыла дверь.
Уже в двенадцатом часу, когда уже почти все разошлись по домам, весь этаж вдруг пронзил жуткий вопль. Мы замерли. Из переговорной послышался грохот раскидываемой мебели, а затем хруст и лязг. Спустя несколько секунд мы ворвались в комнату, где, как нам казалось, не должно было происходить ничего более шумного, чем мерный Юрин храп.
Хотя в комнате свет был выключен, мы в полумраке увидели следующую картину.
Огромный стол, всегда казавшийся мне незыблемо тяжелым, был чуть ли не сметен к стене. Пара стульев была опрокинута. Жалюзи с мясом были вырваны из карниза и валялись на полу бесформенной грудой. Окно было распахнуто настежь. У окна стоял Юра. Он в напряженной позе высунулся наружу, направив взгляд куда-то вверх.
Мы подошли поближе и, бросая вопрошающие взгляды друг на друга, тоже стали пялиться в окно. Там не было ничего интересного. Там было темно. Прожектор на соседнем доме давно уже погасили, а в переулок, куда выходило окно, свет ярких огней Москвы не попадал.
