Единогласно.
– Андрей Викторович, – с тревогой сказал президент, – этот кредит мы не можем не выдать…
– Можем, – возразил я.
– Вы что, не понимаете? – повысил голос президент. – Это кредит по сути акционерам банка!
– Вот поэтому и можем, – хладнокровно ответил я.
Президент хлопнул ладонью по столу.
– Заседание финансового комитета окончено! – громко объявил он. – А Гардези – ко мне в кабинет!
Татьяна Феликсовна переключила звонок на телефон в моем кабинете и, прежде чем соединить, негромко сказала:
– Хозяин.
– Какой хозяин? – не понял я.
– Такой! – прошипела Татьяна Феликсовна. – Который председатель совета директоров! Соединяю…
Приятный мужской голос в трубке произнес:
– Андрей Викторович?
– Да, – отозвался я. В горле у меня немножко пересохло.
– Вы знаете, с кем говорите?
– Знаю. Президент меня предупреждал…
– И правильно предупреждал, Андрей Викторович! А я правильно понял, что вы сегодня предложили не давать кредит одному акционерному обществу, которое очень рассчитывало этот кредит получить вовремя и полностью?
– Ну, если не вникать в детали, то… да, правильно.
– Тогда, может быть, вы мне эти детали проясните?
Я сосредоточился и изрек:
– Дело в том, что в сложившихся условиях на банковском рынке поддержание избыточной ликвидности стало гораздо важнее решений кредитного комитета…
– Вы уже решаете, что важнее? – вежливо перебили меня. – Я знаю, что вы красиво формулируете, Андрей Викторович! Но надо осознавать, что под эти деньги уже многое было запланировано. Начиная от закупочных контрактов и заканчивая очень важной пресс-конференцией…
– А как насчет пресс-конференции для обманутых вкладчиков? – не выдержал я.
– Что-что, простите?
– Вам, конечно, виднее, – зажмурившись, проговорил я, – но отложенный на неделю-другую кредит не идет ни в какое сравнение с последствиями кризиса ликвидности… по сути – с потерей всего банка!
– А что, если этот кредит может быть поважнее банка?
– И поважнее репутации?
– В каком смысле?
– Неприятно все-таки быть председателем совета директоров банка-банкрота… – придав голосу максимальную вкрадчивость, проговорил я. – Сочувственно-злорадные комментарии ваших коллег- предпринимателей… Статейки и телесюжеты… Обезумевшие вкладчики с плакатиками, на которых рядом с нехорошими словами намалевано ваше имя… Заявления в Генпрокуратуру…
– Красиво все-таки формулируете, Андрей Викторович…
– Это не мне вам сейчас следует формулировать, – возразил я. – Это президент банка должен в кулуарах и в интервью формулировать про социально ответственных собственников банка, которые для предотвращения кризиса и ущерба клиентам подкрепили банк ресурсами. Это для ваших иностранных партнеров следует формулировать про ваше цивилизованное отношение к ведению бизнеса и заботу о деловой репутации… Самое время хорошо поработать пиарщикам.
На том конце провода помолчали.
– Я давно слежу за вами, Гардези, – сказал председатель совета директоров. – И все больше убеждаюсь, что вы можете далеко пойти. Только не берите на себя слишком много, хорошо? Или вы хотите стать президентом банка?
– Нет, – твердо и искренне заверил я. – Не хочу.
– А зря. Всегда следует хотеть большего. Разве не так?
– Всему свое время.
– А вот это правильно, – одобрили меня. – Вот что. Банку мы поможем. Посмотрим, сработает ли ваш сценарий… Всего доброго, Андрей Викторович.
Попрощался я уже с короткими гудками в трубке.
Заглянула Татьяна Феликсовна.
– Кофейку? – спросила она. – Коньячку?
– Да, – кивнул я. – И да. А еще найдите мне регламент финансового комитета…
