Денисенко отодвинул гардину, сказал:
- А вот и Семеновна бежит!
- Раз Семеновна, значит, нам телефонировали, - сказал доктор. - Вот и поиграли! - Он собрал карты, стал тасовать колоду.
Стукнула дверь, из коридора послышался громкий требовательный бабий голос.
- Ты чего кричишь? - спросил доктор у вошедшей санитарки. - Оглохнуть можно от твоих воплей.
Семеновна не смутилась, бойко указала рукой на окно, спросила:
- А чего расчухиваться? Там их требуют! И вас! - она поочередно указала на Александра Родионовича, Москаля и доктора.
Санитарка напомнила Александру Родионовичу Павлу, и он подумал о ее сыне. Пронесет или нет?
Когда он примчался на шахту, о Миколке некогда было думать.
Подъемник выдавал на-гора первые трупы сгоревших и задохнувшихся. Спасательная команда уже спустилась под землю. Вокруг ствола стояла влекомая ужасом, любопытством и надеждой толпа женщин и детей.
Увидев вышедшего из экипажа старшего штейгера, они окружили его, но он ничего не сказал. Начальник спасательной команды Вольхович и дежурный штейгер объяснили ему, что взорвался рудничный газ и начался пожар.
Выдали из шахты еще одного пострадавшего. Его лицо сгорело, глаза лопнули, но он жил.
- Кто? Кто? - мгновенно разнеслось по толпе. Но разобраться было невозможно. Не успели его вынести на воздух, как он стал потягиваться, зевать, и народ закричал:
- Кончается!.. Поклади его... Поклади...
К месту катастрофы подъехала больничная повозка, прибыло несколько полицейских стражников и около десятка казаков.
Вторая смена спасателей стала переодеваться в защитные костюмы и готовить респираторы. Надо было собираться и Александру Родионовичу, и, переодеваясь, он отогнал воспоминание о том, что в похожих обстоятельствах погиб не один знакомый штейгер.
Он услышал, как Москаль и начальник спасателей Вольхович говорят о том, что кто-то сробел, а кто- то сильно отравился газом, наверное, не выживет.
Вдруг Вольхович повернулся к нему и сказал:
- Александр Родионович, сидели бы... В вашем возрасте...
- Да уж! - буркнул Александр Родионович. - От огня никогда не бегал.
Он потопал тяжелыми сапогами, стал просовывать руки в заплечные ремни ранца 'вестфалии'.
Они дошли до первой вентиляционной двери. Здесь уже тянуло дымом, и сразу за ней следовало включиться в респираторы. Послышались всхлипы. Вольхович поднял фонарь. У дверей сидел, сжавшись, мальчик и смотрел на них.
- Дверовой? - спросил Александр Родионович - Не убежал?
Мальчик вскочил и стал оправдываться.
- Он вас боится, - сказал Москаль. - Иди, хлопчик, до ствола. Быстрее.
- А кому двери закрывать? - спросил мальчик недоверчиво.
Александр Родионович представил, как тот сидел в темноте и мимо него проносили пострадавших. Тут и взрослый не выдержал бы.
- Надо потерпеть, сынок, - все же сказал Александр Родионович.
- Скоро вернемся, - пообещал Вольхович и вырвал плотно всосанную воздушным давлением дверь.
В лицо ударило жарким угаром. Лучи электрического света рассеивались в темноте штрека, потом поползли по стенам и кровле, как бы ощупывая опасность, и опустились вниз, отразившись в канавке с бегущей водой. Опасность была дальше.
Они пошли к очагу взрыва, пока не включаясь в респираторы.
Послышался цокот копыт и стук железных колес. Навстречу двигалась лошадиная голова.
- Эй! - крикнул Александр Родионович. Кто там?
- Везем! - отозвался хриплый голос.
Коногон вез убитых и покалеченных.
Спасатели посторонились, заглядывая в вагонетку. Там все казались мертвыми.
- Живые остались? - спросил Москаль.
- Нэма живых! - ответил коногон-подросток. - Вси побитые.
- Он в шоке, - сказал Александр Родионович - В смене десятки человек. Если укрылись, должны уцелеть. Хотя бы несколько уцелеет.
- Там такие каменюки понавалило! - предупредил коногон. - И газ шипит.
Они разминулись с ним.
- Я морду лошадиную увидел - как привидение! - нервно засмеялся Вольхович.
Вскоре возле стены они разглядели лежащую фигуру с поджатыми ногами. Тело еще не остыло.
Инструктор-горноспасатель Лашков перевернул труп, на открытых остекленевших глазах сошлись лучи.
Из груди мертвого раздался прерывистый стон. Александр Родионович переложил фонарь в левую руку и перекрестился.
- Да нет, не бойтесь, - сказал Москаль. - То, наверное, из него газы горлом выходят.
Александр Родионович хотел возразить, что не боится, но понял, что на самом деле не боится, и не стал возражать. К нему вернулось что-то далекое, той поры, когда он учился в штейгерской школе, преодолевал вместе с другими учениками робость перед горной стихией и видел в грубой отваге защиту от напастей.
- Раз родились, значит умрем, - сказал Александр Родионович. - Так нас учили.
- Этот парень уже вытащил счастливый билет, - откликнулся Вольхович. А тем я не завидую.
У пересечения с квершлагом на штрек обрушилась глыба песчаника, тускло поблескивающая при свете фонарей. Спасатели обошли ее. Москаль повернулся и сказал:
- Не надо бы мне разыгрывать мою даму. Надо бы подождать!
Вольхович распорядился измерить, сколько рудничного газа в воздухе, и Лашков стал водить от кровли до почвы маленькой бензиновой лампой Вольфа. Все смотрели на шарик огня за предохранительной сеткой, постоянно вытягивавшийся в язычок.
- Говорят, перед смертью есть какое-то предчувствие, - сказал Лашков.
Вольхович видел длину язычка, явно указывавшего на опасность взрыва, и поэтому инструктор ему ничего не сказал о результате замера.
- Никакого предчувствия нет, - ответил Москаль. - По себе знаю.
- Нет, предчувствие, конечно, есть, - сказал Александр Родионович. Вот я, например, сейчас знаю, что сегодня с нами ничего не сделается. А спросите - почему? Предчувствие!
- Ну слава Богу! - заметил Москаль. - Жалко мою даму...
Они дошли до ходка, где обнаружили пятерых живых и одного убитого. Убитый был голый, обгоревший, без головы. Вместо головы темнело что-то маленькое.
Шахтеры тоже были обожженные, но на ногах еще держались. Один из них связывал порванные вожжи и собирался поправить упряжь на смирно стоявшей лошади, чтобы, должно быть, выехать затем на вагонетке. Под кровлей ходка тянулся сизый дымок.
- Там живые есть? - спросил Александр Родионоич. Послышалось шипение вырвавшегося из трещины метана.
- Черт побери! - сказал Вольхович. - Смотрите!
В ходке пробегали языки синего и зеленого пламени. Лашков повернулся и кинулся бежать.
- Сейчас рванет, - определил Москаль. Он сунул в рот мундштук, открыл кислородный баллон, надел противодымные очки и зажал нос зажимом.
Александр Родионович крикнул:
