выдашь, как Колчака?
Симон понял, что она дурачится, и тоже стал шутить:
- Что ты хочешь продать туркам? Пушку или десяток пулеметов?
- Ты мне подскажешь, что надо туркам, а я и вывезу отсюда, - призналась она. - Дай мне право на сто пудов, а я найду товар.
У нее не было ни мыслей, ни товара.
- А твои бумаги у тебя остались? - спросил он.
- Думаешь, их кто-то может купить?
- Уверен! Потерпи, найдем покупателя на твою шахту.
- Правда? - обрадовалась Нина. - И сколько за нее дадут? Я хочу получить только франками!
- Получишь франками.
- Ты просто факир, Симоша!
Нина была спасена, и Россия была спасена, - Нина почувствовала, что за Симоном стоит Франция, верная своему долгу союзница.
Словно по заказу, скрипка заиграла знакомую мелодию казачьей песни 'Конь вороной с походным вьюком у церкви ржет...' Несколько голосов в зале сильно, вразнобой подхватили и, пропев немного, угасли. Общего восторга не было.
Заметив на подоконнике газету, Симон щелкнул пальцами, остановил пробегающего официанта и через полминуты получил несколько укрепленных на деревянной планке листков с 'Вечерним временем'. Увидев имя издателя, Нина сказала, что знакома с Борисом Сувориным. Симон кивнул, а потом хмыкнул и прочитал:
- 'За невозможностью купить в городе мясорубку автоброневик 'Доброволец' просит граждан города Феодосии уступить или пожертвовать таковую броневику'. Какова картина? - произнес он саркастично.. Голодные защитники.
- Да, печально, - ответила Нина. - А что там на бирже?
- Давай посмотрим! - бодро отозвался Симон. - Интересно: здесь фунт и франк дорожают, а в Крыму падают. Ты бы могла купить в Феодосии по девяносто пять рублей за франк, а продать в Новороссийске по двести.
- Каким образом? - живо спросила она.
- Увы, никаким, - сказал он. - Но Крыму, видно, ничего не грозит.
- Пока не грозит, - уточнила Нина, вспомнив призыв 'Добровольца'.
Обед заканчивался. Симон расплатился с официантом франками и не ответил на его новые просьбы.
На улице официант догнал Симона, схватил за руку и стал совать толстую пачку денег с рисунком Царь-колокола. Он хотел избавиться от деникинских 'колокольчиков', бедный человек. Только кому сейчас они нужны?
Симон отвел руку, но официант продолжал цепляться.
На противоположной стороне шли трое в белых погонах, с винтовками.
- Эй, патруль! - позвал Симон.
- Имейте совесть, мусью! - крикнул официант. - Я вам предлагаю дело.
Патруль подошел, потребовал документы.
- Это дезертир, - заявил Симон. - Я из французской миссии, вот паспорт. Дама со мной.
Молодой поручик, по виду - гимназист, холодно глядел на них, как бы говоря: 'Все вы сволочи'. Такие юноши, как знала Нина, были самыми упорными. Она помнила израненных кадетов, юнкеров и студентов, прибывавших в госпиталь на новочеркасском вокзале, где она была перед Ледяным походом сестрой милосердия.
- Я не дезертир! - вскрикнул официант.
Однако никаких документов при нем не оказалось, лишь бумажонка с печатью, свидетельствовавшая, что какая-то рота продала ему старые шинели.
- Спекулянт и дезертир, - сказал поручик. - У нас приказ расстреливать дезертиров на месте.
- Его надо к этапному коменданту, - вмешался Симон.
- Идите, господин! - равнодушно сказал поручик. - Это не ваша забота. Не мешайте нам.
Официант попятился, заискивающе улыбаясь.
- Стой! - велел поручик. - Подойди.
Официант продолжал пятиться, поручик схватил его за плечо и грубо дернул.
- Хотел бежать? - спросил поручик. - Мы там кровь проливали, а вы у нас в тылу все изгадили... Теперь не убежишь.
Официанта взяли и потащили за угол. Он упирался, выворачивал шею, кося глазами на Нину и кричал:
- Господа, что вы? Я не виноват!.. Что они делают?
Один из офицеров скинул винтовку и ударил его прикладом в спину.
- Что вы делаете! - крикнула Нина. - Она кинулась за патрулем, но Симон удержал ее, прижав к груди.
- Не лезь, - одернул он. - Будет хуже.
- Пусти! - Она рванулась, отталкиваясь от него.
Патруль с официантом скрылись, слышались только сопенье и стоны. Симон не отпускал Нину. Она больше не вырывалась, со страхом и любопытством прислушивалась. 'Неужели расстреляют?' - мелькала одна и та же мысль.
- Пошли отсюда! - властно произнес Симон. - Быстро.
- Но... - сказала она.
- Пошли! - Симон силой увлек ее, выговаривая в волнении: - Это убийцы... Кровь пьянит... Они пьяны... Нельзя оставаться...
Треснули выстрелы. Нина оглянулась - никого не увидела. Сияло солнце, кое-где блестели влажные булыжники мостовой, над старыми тополями-раинами летели черные грачи. Что отделали с человеком - Бог знает...
Лишь на мгновение столкнулись две силы, внутренняя, предприимчивая и наглая, с внешней, решительной и жестокой. Нина почувствовала, что как будто судьба предостерегает ее.
Глава 2
Новороссийская катастрофа несколько мартовских дней перемалывала Вооруженные Силы Юга России.
Дымно пылали склады, толпа грабила интендантские составы, сколачивались группы, чтобы пробиваться на корабли. Бессмысленный бунт клокотал в грабеже никому не нужного обмундирования, словно многоголовая беженская гидра сошла с ума. Бочки масла и мешки с мукой исчезали в толпе. Зачем? Для какого пира? Для какой тризны?
Под пронзительный вой волынки маршировала перед конторой цементных заводов рота шотландских стрелков в клетчатых желто-красно-зеленых юбочках. Их физиономии были равнодушны как английский броненосец 'Император Индии' возле Южного мола.
Но не могли успокоить беженцев шотландские стрелки.
На пристани прибывали новые и новые части. Перегруженные транспорты, баржи и буксиры уже отошли в море. Все ближе гудели вздохи артиллерийских батарей. Толпа теснила стрелков.
'Спастись! Найти виновного!' - стучало в головах.
То, что раньше держало, дисциплина и идея старой родины, единой и неделимой России, попытка объединить все русские силы, от либералов до кадетов и монархистов, все это не спасло, было отброшено.
Единственное, что осталось в шаге от пучины, - разобщенность и безнадежная ненависть.
