городовых.
Между тем Дума подготовила «адрес на высочайшее имя». В адрес фактически вошла вся программа кадетов: упразднить Государственный совет, установить ответственность министров перед Думой, отменить сословные привилегии, перераспределить помещичьи, казенные и монастырские земли и, наконец, — политическая амнистия.
Дума подбросила новое топливо в пылающий костер: несколько аграрных законопроектов, основанных на принципе принудительного изъятия земель у крупных собственников.
Разумеется, кадеты знали, что крупные помещичьи хозяйства яатяются очагами культуры в безбрежном крестьянском море и дают основной объем товарного зерна. Но ради своих политических интересов они предпочли забыть об этом.
В тот час кадеты были ближе к социал-демократам, к Сталину, чем к экономическим интересам страны.
От правительства по аграрному вопросу в Думе выступили министр земледелия А. С. Стишинский и заместитель министра внутренних дел Гурко.
Владимир Иосифович Гурко, сын фельдмаршала, героя Русско-турецкой войны, отличался глубоким умом, волей и темпераментом. Это именно он разработал реформу, впоследствии названную Столыпинской.
Гурко сказал, что даже при отчуждении всех помещичьих земель крестьяне получили бы незначительную прибавку (около десятины на человека), тогда же была бы для них утрачена возможность сторонних заработков, очень важных в крестьянской экономике. Но главное заключалось в словах: «Не упразднением частного землевладения, не нарушением прав собственности на землю, а предоставлением крестьянам состоящих в их пользовании земель в полную собственность заслужит Государственная дума — собрание государственно мыслящих людей — великое спасибо русского народа»18.
Возражал Гурко кадет М. Л. Герценштейн. Не найдя убедительных доводов, он произнес роковые слова, которые многие восприняли как оскорбление:
— Или вам мало майской иллюминации, которая унесла в Саратовской губернии 150 усадеб?
Герценштейн был евреем, а учитывая остроту еврейского вопроса и то, что среди террористов было много евреев, его слова приобрели дополнительную угрожающую окраску. Через несколько недель он был застрелен. Молва приписала это убийство Союзу русского народа, хотя сами правые всячески отрицали это, а их газета «Русское знамя» писала, что убийца должен быть казнен.
То, что произошло потом, можно назвать символом приближающегося крушения государства и, если хотите, объяснением, почему Сталин в конце концов занял место российского императора.
Перед коронной властью встал вопрос налаживания диалога с либеральной оппозицией. Столыпин встретился с Милюковым, обсуждал проект создания «думского кабинета» на следующих условиях: за царем — назначение министров двора, военного, морского, иностранных и внутренних дел, остальные посты предоставляются кадетской партии.
Милюков, однако, не согласился, потребовал поста министра внутренних дел.
Столыпин попробовал переубедить его: «Вы не справитесь с террором и не удержите государственного порядка».
Милюков возразил: «Этого не боимся. Если надо будет, мы поставим гильотины на площадях и будем беспощадно расправляться со всеми, кто ведет борьбу против опирающегося на народное доверие правительства»19.
На этом переговоры закончились.
Тем временем в Думе произошло событие, полностью зачеркнувшее возможность коалиционного кабинета. На ее заседании выступал главный военный прокурор Павлов, давая объяснения по думскому законопроекту об отмене смертной казни.
Увидев Павлова, депутаты буквально взорвались:
— Вон! Палач! Убийца! Вон! Кровь на руках! Вон!
Ему не дали говорить. Они топали ногами, стучали пюпитрами, вскакивали с мест. Павлов пытался что- то сказать, потом махнул рукой и сошел с трибуны.
Двадцать седьмого декабря он был убит прямо в здании военного суда на Мойке.
Нет, ни по одному из обсуждаемых вопросов Дума не находила общего языка с властью. Становилось ясно, что Думу надо распустить.
Повод предоставила сама Дума. 4 июля она постановила обратиться к населению с «разъяснением» по аграрному вопросу, что «от принудительного отчуждения частнособственнических земель не отступит, отклоняя все предложения, с этим не согласованные». Фактически это был призыв к продолжению аграрных беспорядков и угроза правительству.
Девятого июля 1906 года Дума была распущена. Премьер-министром стал Столыпин, сохранив за собой пост министра внутренних дел.
Но вернемся к нашему герою. У него по-прежнему нет своего угла, где бы можно было приклонить голову. Он подобен волку, которого обложили охотники. Даже к своей милой Като он вынужден приходить тайком, а саму Като в один прекрасный день арестовывают и держат в полицейском участке, правда недолго.
Он по-прежнему проповедует среди рабочих и бедной интеллигенции, собирает средства, пишет прокламации и газетные статьи, клеймит правительство и меньшевиков, уходит от филеров.
Разве в этом предназначение человека? Но он отрекся от традиционного образа человека. Он — падший ангел, апостол гражданской войны. Это и есть образ Сталина той поры.
«Нет сомнения, что классовая борьба будет все сильнее разгораться, — пишет он в декабре 1906 года в газете «Ахали дроеба» («Новое время»). — Задача пролетариата — внести в свою борьбу систему и дух организованности»20.
Через несколько дней в другой статье он замечает: «Пролетариат… еще раз докажет миру, что рубить голову черту надо его же мечом»21 .
Именно в это время, в конце 1906 года, он пишет свою известную работу «Анархизм или социализм?». Возможно, прозвучит удивительно, однако в этой большой работе молодой еще человек показал, что мыслит философично, самостоятельно и опирается на собственные наблюдения, которые представляла ему кавказская действительность. Он говорит об эволюционной и революционной стадиях политического движения и полон сильного, проповеднического оптимизма.
Подчеркнем, что в эту же пору 9 ноября в жизни страны произошло событие, которое вскоре консервативный журналист М. О. Меньшиков назовет «тихой революцией». Николай II подписал подготовленный Столыпиным указ, разрешающий крестьянам свободно выходить из общины и получать в собственность свой участок земли.
Правительство перешло к решительным действиям на территории революции, началась аграрная реформа.
Сталин никак не реагирует на это событие: еще слишком рано.
Глава третья
С появлением на политической сцене Столыпина русская революция со всеми ее героями: Лениным, Сталиным, Троцким должна была кануть в Лету. Столыпин давал империи шанс изменить порядок управления страной, примириться с культурным обществом и увеличить оборотные капиталы экономики.
Для этого в портфеле премьера оказался не один проект земельной реформы, а целая программа:
