часов 30 минут Киров звонил в Смольный второму секретарю обкома М. С. Чудову, у которого в то время проходило совещание по поводу предстоящей отмены продовольственных карточек, и сказал, что в Смольный не приедет.
Поэтому непонятно, что его заставило вдруг появиться в здании обкома?
Он не воспользовался специальным подъездом и, как обычно, входил через главный, как все. Его должен был сопровождать охранник, 53-летний оперативный комиссар ОГПУ Борисов, но Киров часто просил охранника идти поодаль, а то и вообще его не сопровождать.
Уже сильно стемнело, в пустых коридорах горел свет. Киров направлялся в свой кабинет на третьем этаже. За ним примерно в двенадцати метрах шел Борисов. На лестничной площадке третьего этажа, где находился пост охраны, Борисов остался. Что могло угрожать Кирову? Ничего.
Тем временем Николаев вышел из туалета на том же третьем этаже и увидел Кирова. Он повернулся к нему спиной, подождал, пока тот пройдет, а затем двинулся за ним. Так они дошли до конца коридора, ведущего к кабинету Кирова.
Николаев вытащил из кармана пальто револьвер и выстрелил в затылок Кирова почти в упор. Киров рухнул на пол вперед лицом. Он умер сразу. Тотчас из ближайших дверей вылетел мужчина в военной форме. Увидев его, Николаев выстрелил в себя, но то ли поторопился, то ли в последний миг испугался, но пуля прошла мимо. Он упал в обморок рядом с убитым.
Дальше, понятно, началась суматоха, прибежал Борисов, появились врачи. Выяснилось, что Николаев жив. Его увезли на Литейный проспект, в здание НКВД.
А через восемь минут следователь НКВД Лазарь Каган начал допрос Мильды Драуле, инспектора управления по кадрам Управления уполномоченного Наркомата тяжелой промышленности.
Откуда она вдруг выскочила, эта Мильда Драуле, если от Управления уполномоченного, где она должна была находиться в ту минуту, до Смольного было немалое расстояние? Очевидно, она находилась где-то рядом в Смольном и именно к ней на свидание приехал Киров, изменив свои планы. Возникает вопрос: почему, еще не допросив обморочного Николаева, начинают допрос его жены? Где ее откопали? Ответ только один: все знали об отношениях Драуле и Кирова.
Кто же она? Жена безработного Николаева, мать двоих детей, член партии с 1919 года, работала в райкоме партии в Луге, переехала вместе с мужем в Ленинград, работала чернорабочей на заводе «Прогресс». В 1930 году неожиданно стала техническим сотрудником Ленинградского обкома, где и познакомилась с Кировым, в результате чего начались пересуды об амурной истории. В 1933 году перешла в Управление уполномоченного НКТМ, где ее социальный статус резко повысился (зарплата 275 рублей — как у инженера, квартира, санаторное лечение).
Допрос длился 2 часа 45 минут, но протокол состоит из полутора страниц машинописного текста. Какие ее показания не были включены в протокол? Можно сказать, что из протоколов убрали все сведения, касавшиеся личных отношений Кирова с Драуле. Более того, тех ленинградцев, которые говорили о ревности Николаева как о мотиве убийства, арестовывали и судили как контрреволюционеров. Поэтому Мильда Драуле после первого же допроса была обречена. Она, ее сестра Ольга и муж Ольги были расстреляны 10 марта 1935 года.
Однако вернемся к Сталину. После первых минут растерянности секретарь обкома Чудов позвонил в Москву Кагановичу и сообщил о случившемся.
Через несколько минут Чудову перезвонил Сталин. Потом Сталин звонил исполняющему обязанности начальника Ленинградского управления НКВД Ф. Т. Фомину и задал несколько вопросов: в частности, об одежде Николаева, не было ли при нем каких-либо вещей иностранного происхождения. Услышав отрицательный ответ, он помолчал и положил трубку. Очевидно, первой мыслью Сталина был белогвардейский след. Но первая информация о Николаеве ничего подобного не подтвердила.
Николаев был членом партии. Он родился в 1904 году. Отец умер от холеры, когда ребенку было четыре года. После революции мать Николаева, у которой было еще две дочери, работала уборщицей трамвайных вагонов. Маленький Леонид долго болел рахитом, что было следствием нищенской жизни. До 11 лет он не ходил, вырос кривоногим, маленьким (150 сантиметров роста). Его образование — шесть классов. Начал работать в 16 лет секретарем сельсовета в Самарской области, потом — ученик слесаря, работник Лужского уездного комитета комсомола, с 1933 года — инструктор Ленинградского обкома партии, затем инструктор Ленинградского института истории партии. (Ну и выдающиеся же кадры трудились тогда в партийном аппарате!) Его появление в обкоме совпадает с уходом оттуда Мильды Драуле, словно это сделано специально для опровержения возникших слухов о любовной истории с Кировым.
В марте 1934 года партком института исключает Николаева из партии, он уволен с работы за отказ явиться в комиссию для мобилизации коммунистов для работы на транспорте. Райком партии заменил наказание строгим выговором с занесением в личное дело. Ему предлагали работу на заводе, но он отказывался и просил предоставить работу в органах власти, стал писать жалобы, пытался встретиться с Кировым. Несколько раз ему удавалось уловить момент, когда Киров выходил из машины, и вручить ему жалобу. В одной из них он писал: «Я на все буду готов, если никто не отзовется, ибо у меня нет больше сил». За девять дней до покушения он пишет: «Мои дни сочтены, никто не идет мне навстречу. К смерти своей я еще напишу Вам много — завещание».
У него был револьвер и просроченное разрешение на него. 15 октября Николаев был задержан охраной Кирова, при нем были найдены оружие и схема маршрута Кирова. После короткого допроса его отпустили. Почему отпустили? Видимо, ответ кроется в деликатности любовного треугольника, о котором охрана знала. В письме, найденном у Николаева, говорилось: «Киров поселил вражду между мной и моей женой, которую я очень люблю».
Итак, вместо предполагаемой версии о белогвардейских боевиках, связанных с западными разведками, Сталин получил бытовое преступление. Это никак не могло уложиться в его картину мира. По его мнению, люди, подобные Кирову, жили в надбытовой сфере как высшие существа, управляющие населением.
Выстрел Николаева не давал никакой возможности разрядить сгущавшуюся атмосферу: Киров был мертв, подлинные враги недосягаемы, а несчастный ревнивец фактически прикрыл их злобные планы. И что сказать народу? Что бабника Кирова застрелил оскорбленный маленький человек?
Седьмого декабря во всех газетах напечатали информацию ЦК ВКП(б), в которой говорилось, что Киров погиб «от предательской руки врага рабочего класса». В правительственном сообщении содержались сведения, не совпадающие с вышеизложенной информацией: указывалось, что личность убийцы еще только выясняется.
Первого декабря Сталин собственноручно написал постановление Президиума ЦИК (опубликовано 4 декабря) об установлении особого порядка рассмотрения дел о терроре. Следствие по этим делам должно было вестись ускоренно и укладываться в десятидневный срок; обвинительное заключение обвиняемые получали за сутки до начала судебного разбирательства; дела слушались без участия обвинения и защиты; кассационное обжалование приговора и подача прошения о помиловании не допускались; приговор о вынесении высшей меры наказания должен приводиться в исполнение немедленно.
Это ускоренное судопроизводство очень напоминало военно-полевой суд.
Восьмого декабря прокурор СССР Акулов и председатель Верховного суда СССР Винокуров выпустили директиву, которая предписывала придать обратную силу закону и рассматривать дела о терроре, незаконченные до 1 декабря, в порядке, установленном новым актом Президиума ЦИКа. Одновременно был определен список лиц, покушение на которых расценивалось как акт террора.
Второго декабря специальный поезд доставил в Ленинград Сталина, Молотова, Ворошилова, Жданова, Ежова, Ягоду, Агранова и группу чекистов. Весь железнодорожный путь от Москвы до Ленинграда охраняла дивизия имени Дзержинского.
Выйдя из поезда, Сталин ударил по лицу подошедшего с докладом начальника Ленинградского УНКВД Филиппа Медведя.
Медведь был соратником Дзержинского, который еще в 1907 году рекомендовал его в социал- демократическую партию Королевства Польши и Литвы; с мая 1918 года член коллегии ВЧК, с мая 1919 года — председатель Петроградской ЧК, один из организаторов «красного террора» в Петрограде, участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа, руководил Особым отделом Западного фронта в 1919–1921 годах и Московским губернским отделом ОГПУ с 1921 года; с января 1930 года — начальник Ленинградского управления НКВД, руководил репрессиями против троцкистско-зиновьевской оппозиции, высылкой из города
