Черчилль взял карту и показал по ней «линию Керзона» и фактическую границу 1939 года.
Иден прокомментировал: южная часть «линии Керзона» никогда не была точно определена. То есть у СССР отнимали Львов!
Американцы тоже достали свою карту, все встали и начали ее рассматривать.
Иден уточнил: «линия Керзона» должна пройти восточнее Львова.
Сталин, который «полюбил» польскую тему с того времени, как был членом РВС Юго-Западного фронта, спокойно заметил, что «линия Керзона» на английской карте проведена неверно: Львов должен остаться на русской стороне, а линия уходит к западу на Перемышль.
Тогда и прозвучал знаменитый обмен репликами.
«Львов никогда не был русским городом», — сказал Черчилль, адресуясь уже к истории Российской империи, когда действительно этот город входил в состав Австро-Венгрии.
«А Варшава — была», — ответил Сталин, и все поняли, на что он намекает.
Молотов принес свою карту и копию радиограммы Керзона 1920 года с предложением установить границу между Россией и Польшей по этническому принципу, в ней перечислялись названия населенных пунктов.
Черчилль сказал, что не намерен «поднимать шум из-за Львова» и, получив новое подтверждение Сталина о польской границе по Одеру, успокоился.
Вопрос о финляндской границе обсуждался менее горячо. Черчилль опасался, что русские присоединят всю Финляндию, однако Сталин уверил его, что не собирается этого делать, «если только финны не вынудят его сделать это». Англичане предложили Сталину отказаться от политики «аннексий и контрибуций», на что он ответил, что становится консерватором, революционные лозунги его не трогают.
Зато советский лидер не собирался отказываться от требования компенсаций за военный ущерб. Черчилль же всячески отговаривал его от этого.
Коснулись территориального вопроса. И здесь наш герой ничего не собирался уступать, но согласился взять северную область Петсамо (Печенга) взамен балтийского острова Ханко.
«Справедливый обмен», — заметил Рузвельт, который был явно на стороне Сталина, так как, верный своей стратегии, хотел прежде всего не позволить Черчиллю захватить европейское лидерство.
В конце концов Сталину надоело явное стремление Черчилля помешать его планам, и он пригрозил, что если финны не смогут выплатить оговоренную контрибуцию, он займет один из районов страны до тех пор, пока они ее не выплатят.
Тогда Черчилль заметил, что есть «более важные вещи, о которых следует подумать». Он имел в виду майскую операцию «Оверлорд». Неужели англичанин мог ее торпедировать?
Скорее всего, Черчилль хотел отыграться за трудное положение, в которое его поставил Сталин во время их недавней личной встречи в советском посольстве в Тегеране (без Рузвельта). По-видимому, готовясь к ней, Сталин решил использовать опасения союзников, что он может заключить с Гитлером сепаратный договор, некое зеркальное отражение договора Молотова — Риббентропа. Нет никаких данных, что Сталин и Гитлер могли пойти на такое соглашение, но Лондону и Вашингтону эту возможность приходилось учитывать, так как в их собственной политике присутствовала вероятность антигитлеровского переворота в Берлине и мирные переговоры с новым немецким руководством.
Надо полагать, в записях разговоров Черчилля (или Рузвельта) в помещениях советского посольства было зафиксировано, что премьер опасается неожиданного решения Сталина прекратить войну, обеспечив себе границы 1941 года. В войне 1812 года подобная возможность обсуждалась в штабе Кутузова, так что прецедент был.
И Сталин, когда увидел, что Черчилль снова начинает повторять доводы о трудностях десантной операции в Ла-Манше, предложил ему обдумать возможную реакцию Красной армии. В этом случае «русским очень трудно будет продолжить войну», так как армия устала, у нее может возникнуть «чувство одиночества».
Это был удар страшной силы.
Черчилль поспешил заверить собеседника, что операция «Оверлорд» состоится.
Но если допустить, что Сталин знал об опасениях союзников по поводу сепаратного мира, то он должен был знать и другое: о твердом решении Рузвельта начать «Оверлорд» в мае 1944 года. То есть, слегка пугая Черчилля, он просто оказывал дополнительное давление на своего постоянно ускользающего партнера.
Во время заседаний в поле зрения Рузвельта, Черчилля и всех других постоянно находилась картина художника Аркадия Пластова «Фашист пролетел». Сталин не случайно распорядился доставить ее в Тегеран и разместить на видном месте. Сюжет картины очень простой, но простота — ошеломляющая: желтеющая осенняя роща, лужок, зеленое озимое поле, на лужке — щенок, овцы, корова, теленок и белоголовый мальчик-пастушок. Мальчик лежит на траве, поджав ноги. Его голова в крови. Он мертв. Корова тоже убита. Щенок, задрав морду, воет. И все.
Если бы Сталин хотел поведать союзникам о страданиях русского народа, вряд ли он бы сказал больше, чем полотно Пластова, сына деревенского иконописца и внука священника.
Итоги Тегеранской конференции были для Советского Союза превосходны:
«Оверлорд» был назначен не позднее мая 1944 года;
подтверждались западные границы с Польшей, Румынией и вхождение Прибалтийских государств в состав СССР;
признавалась советско-финляндская граница 1940 года;
обещано, что Восточная Пруссия (с Кенигсбергом) войдет в состав СССР.
Советский Союз взял обязательство через три месяца после окончания войны с Германией начать военные действия против Японии.
Сталин с энтузиазмом принял это предложение Рузвельта, потребовав взамен как минимум отмены Портсмутского договора 1905 года. Это означало возвращение СССР южной части Сахалина, Курильских островов и преимущественных прав в Китае — всего того, что потеряла Россия в Русско-японской войне 1904–1905 годов.
(Таким образом, на Востоке Рузвельт гарантировал себе, как ему тогда казалось, полное доминирование Соединенных Штатов на просторах бывших колониальных владений Англии, Франции, Голландии. Если учесть проамериканизм Чан Кайши, то после войны весь мир должен был управляться Америкой и ее младшими партнерами, СССР и Великобританией.)
Конечно, Сталин не знал, что Рузвельт, солидарный с ним в отношении «английского бульдога», планирует, что Берлин будет взят американскими войсками и тогда Америка продиктует всем условия мира.
Завершался 1943 год. Его можно назвать великим в судьбе нашего героя. Он стал вторым человеком мира. СССР вступил в многообещающий союз с Америкой.
Американский журнал «Тайм» назвал его «Человеком года».
На обратном пути из Тегерана Сталин побывал в Сталинграде, осмотрел руины, разбитую немецкую технику, заглянул в бывший штаб Паулюса. Его внимание привлекли горы немецких касок на улицах. Глядя на них, он заметил: «Эх, горе-завоеватели… В касках-то головы были!.. А город мы выстроим красивее прежнего. С нашим народом все сделаем!»492
В Тегеране союзники предлагали сохранить этот разрушенный город как памятник великому сражению. Сталин же предпочитал памятник более оптимистического вида.
В конце декабря 1943 года поздней ночью он позвонил наркому финансов А. Г. Звереву и в течение сорока минут вел разговор о послевоенной денежной реформе. Нашего героя уже интересовали перспективы перехода экономики на мирные рельсы.
Глава шестьдесят первая
