Настя обернулась на голос.
Рядом с их столиком стоял высокий светловолосый парень с выбритым затылком, в сером тонком свитере и черных джинсах. Руки он сложил на груди так, что были видны кулаки, не вызывавшие сомнения в том, что их обладатель не играет на скрипке и не пишет диссертацию.
— Оставь девчонку, — повторил он.
Глава 13
Последнее время Димка чувствовал себя отвратительно. Про совесть много говорили в школе. Но школа была в той, прошлой жизни, а в этой, нынешней, появились другие ценности, другие взаимоотношения и другая совесть. Но все равно что-то свербило внутри, пропал сон у Димки, приходилось пить, трахаться и снова пить.
И к этой непонятной маяте примешивался страх. Откровенный страх. Все Моня. Запутывает его, вяжет крепче, чем веревками или наручниками, вяжет, гад. Порезали охранника этого — ладно, мелочь. А вот с кавказцами, там дело посложнее будет. Чистая мокруха. Вовик бедный.
Про наезд на женщину Димка вообще старался не вспоминать. Но не получалось. Всплывало в памяти ее лицо, удивленное, растерянное.
Да и Моня, сучий потрох, пускался иногда в откровенность. Только Димка подозревал, что откровенность эта у него строго дозированная, отмеренная и проверенная. Вряд ли он рассказывал все. Но и того, что слышал Димка, вполне хватало.
Моня мечтал стать лихим Робином Гудом, трясти богатеньких — им ведь сам Бог велел делиться, порядок наводить у торгашей, за вознаграждение конечно. Ну, оружием торговать, тоже дело. Оружие ведь нужно людям. А Моня... Эта его манера «рубить хвосты». Невинных людей убивает запросто, лишь за то, что случайно оказались рядом, или же чтобы пугнуть других.
Тошно было Димке, и чем больше он об этом думал, тем противней сам себе становился.
Страх. Для чего Моня его вяжет мокрухой? Какую такую ценность для него представляет Димка? Что он, семи пядей во лбу? Так нет. Он не координатор, не комбинатор, он — типичный исполнитель. И понял это Димка однажды ночью, словно озарение на него нашло. Вяжет, чтобы в нужный момент пошел Димка безропотно вперед, как Вовик тогда на кавказцев. Пешку из него делает, чтобы пожертвовать им в нужный момент, чтобы кто-то выиграл с помощью этой жертвы свою сложную партию.
Последние несколько вечеров он проводил в «Крабе». Инцидент с Толстяком был улажен. Мужик оказался залетным бизнесменом, решившим поиграть в мафию. Не вышло. Охранники его оказались слабаками, сам — полный фуфел, поучили их, но без крови, так, на словах. Толстяк даже остался до утра, охрану отпустил, понял, что нечего ему парней мурыжить. В «Крабе» своя охрана есть.
А Димка сидел здесь и напивался. Моня куда-то исчез, работы не дал, а сам Димка решил ничего не искать, бабки пока были, можно и отдохнуть малость.
Девчонка за крайним столиком привлекла его внимание своей непохожестью на всю остальную публику, колбасившуюся в «Крабе». Словно из другого мира девочка. Симпатичная. Тоненькая, как соломинка. Лицо растерянное, не то пьяная, не то вмазанная, но, кажется, по первости — не понимает, что с ней происходит. И боится понять. И чего делать, не сечет. А пришла с Любкой, стервой, которая обожает людей подставлять. И молодых, и не очень. Кидальщица известная. Васька ее держит, сутенер, но по прямому назначению она редко используется. В основном как наводчица. Крутит фраеров, потом Ваське сдает. А его ребята их уже обрабатывают. Или квартиру возьмут, или просто на улице обчистят. Но не в клубе, упаси Господь, а то Васька здесь и дня не проходил бы живым — убрали бы сразу. Репутацию заведения в «Крабе» чтут и защищают. А Васька с Любкой тут больше по наркоте. Ну и девок молодых вербуют.
Очень Димке понравилась девочка-соломинка, детство, что ли, вспомнил? В школе он был влюблен, классе в шестом. На физкультуре тогда чудеса выделывал, учиться даже стал лучше. Эх, время было беззаботное!
Увидев, что Васька подошел к Соломинке и стал ей что-то вещать, а потом и за руку схватил, Димка решил, что ни фига с ней у него не выйдет. Он ее лучше себе возьмет. «Чистоты хочется, — подумал он. — После Соски этой, брр!»
— Ты чего, Кач? — удивленно вскинул брови Васька, услышав его слова.
— Оставь, я сказал. Это моя знакомая.
— А-а... Ну, ладно. Она, вообще-то, с Любкой пришла, вот я и думал...
— Иди, иди, в другом месте думай.
Васька отошел без вопросов. Кача здесь знали все, и все уважали. Из молодых, да ранний. И, говорят, справедливый. Сутенер махнул рукой Любке, которая вывинтилась из толпы, и они в обнимку отправились в бар.
Димка сел рядом с девчушкой и стал ее разглядывать. Та отвела глаза, сгорбилась как-то покорно, отчаянно. Нет, она не отсюда...
— Слушай, а ты кто вообще? — спросил он.
— Я? Какая разница?
— Чего тебя сюда-то занесло? Рейв любишь?
— Нет.
— Торчишь?
— Нет.
— Ну да, рассказывай. Зрак-то у тебя — лучше ментам не показывайся. Родители есть?
— Нет.
И тут Настя начала плакать. Ужас последних суток прорвался таким потоком слез, что она не могла их остановить, они текли по щекам, капали на джинсы.
— Э-э, ты чего? Слушай, может, у тебя что случилось?
Димка не мог найти нужных слов, чтобы успокоить эту девочку, и в то же время чувствовал, что между ним и этой школьницей установилась какая-то странная связь. Во всяком случае, ему не хотелось ее отпускать.
— Ты где ночуешь?
Тут Настя перестала плакать и посмотрела на него с таким неподдельным ужасом, что Димке стало не по себе.
— Ну-у, — протянул он. — Ты не бойся, не бойся. Я тебе ничего не сделаю. Я не об этом.
Настя продолжала молчать. И вдруг поняла, что ей надо выговориться. Кому-то, кто ее поймет. Этому молодому бандиту, что ли? А почему, собственно, бандиту? Может, он и не бандит? Симпатичный парень. Стесняется, в словах путается. Эти, вчерашние, не путались. Точно знали, что говорить и что делать.
Неожиданно для себя Димка встал, взял девчонку за руку, потянул. Та безропотно поднялась с диванчика.
— Так. В общем, слушай. Сейчас поедешь со мной. Все мне расскажешь. Я вижу, у тебя проблемы. Не бойся, я тебя не трону.
Ноги у Насти подкосились. Сознание снова начало уплывать. Она с трудом контролировала себя, переставляя машинально ноги. Последние метры до машины одинокого частника, торчавшего в ожидании клиента, Димка почти нес ее на руках.
В машине Настя отключилась полностью. Димка сидел рядом с ней на заднем сиденье и гладил ее светлые волосы. Голова Насти упала ему на грудь, и он обнял ее за плечи, придерживая, чтобы девушка не рухнула на пол.
Ему вдруг захотелось заботиться об этой маленькой, красивой, но какой-то очень несчастной девчушке, поговорить с ней по душам, рассказать обо всем, что с ним происходит, как ему надоела чернуха, в которую затащил его сволочной Моня, лечь с ней в постель.
Как она отличалась даже от той же Соски. Димка вспомнил их неистовую кровавую вечеринку и поежился. Нет, эта казалась существом вообще другого пола. Или, наоборот, все эти Соски другого пола? Не женщины вовсе, а что-то дикое, грязное?
Димка втащил Настю в квартиру, где был теперь единственным хозяином, уложил на диван и, окинув комнату оценивающим взглядом, быстро засунул в шкаф валявшиеся на полу грязные носки, придвинул стулья к столу, сбегал на кухню, бросив в мойку тарелки с остатками еды, в общем, постарался придать жилищу мало-мальски цивилизованный вид.
