проводом, который вил свои петли откуда-то из-под дивана.
Мухин принялся накручивать диск.
– Алло! Ася? – голос его обрел твердость, и говорил Мухин очень спокойно, так что его собеседник, точнее, собеседница и вообразить себе не могла, что Витенька, как называли Мухина знакомые дамы не первой молодости, сидит сейчас на заляпанном его же кровью полу, одной рукой держится за разбитую голову, а другой поглаживает ушибленную ногу, пачкая джинсы опять же кровью. – Асенька, это тот случай… Выручай, дорогая…
Мухин говорил так проникновенно, что Егор стал поглядывать на него с интересом. Чисто артист. Прямо талант у мужика пропадает… А в общем, почему же пропадает? Совсем не пропадает…
– Асенька, подробности потом, при встрече… Мне срочно нужны деньги. Много. На неделю всего. Через неделю все отдам. Обещаю, слово даю. Ты же меня знаешь…
Он сделал паузу, слушая, что говорит в ответ таинственная Ася, и глянул на Егора. Тот прикрыл глаза и кивнул головой, – давай, мол, работай…
– Ася, четыре тысячи… Баксов… Тут такое дело… Короче, смерть в буквальном смысле… Да нет, ничего страшного… – Он снова покосился на Егора. – Просто вилы, через неделю мне из Москвы деньги придут за сценарий, я тут же отдам… С Палычем посоветоваться? Ах, он рядом? Ты не вешай трубку, ладно? Давай, милая, я подожду… Тут просто труба дело… Сейчас, может, все нормально будет, – сказал он, прикрыв трубку ладонью.
– Твои дела, – равнодушно ответил Егор. – Давай быстрее только.
– Сейчас, сейчас. – Мухин снова приник к телефону. – Да? Подъехать? Сейчас? Буду… Слушай! – он пощупал свое лицо. – Асенька, вместо меня если человечек подойдет? Я опишу тебе, просто нам с ним не разорваться никак… такое навалилось… Да я понимаю, что деньги большие, но я же тоже не дурак… Палыч говорит – нет? Ладно, сам тогда подскочу. Да о чем ты говоришь, конечно, люблю… Все, жди меня… Целую.
Мухин повесил трубку и, посмотрев на Егора, кивнул с видимым облегчением.
– Все в порядке. Сейчас поедем…
– Куда?
– На «Ленфильм». Это продюсер, одна из самых крутых продюсеров у нас. Ася Бернштейн… У них деньги есть, они мне дадут… Так что все в порядке…
– Поехали, – сказал Егор. – И без выкрутас давай, братан, а то голову оторву в один момент. Понял?
– Понял, – пробурчал Мухин. – Куда уж понятней… Только… как я в таком виде?.. Надо себя в порядок привести. Вот, блин… – он ощупывал свое лицо, кривя губы от боли и обиды.
– Раньше надо было думать о роже своей, – заметил Егор. – Когда деньги занимал, надо было о роже думать. Теперь поздно.
– Да… Да-да… Я сейчас…
Мухин порылся в пыльном секретере, вытащил оттуда темные каплевидные очки, коробочку театрального грима, отдельно круглую баночку тон-крема.
– Сейчас как-нибудь замажу…
Они прошли на кухню, находящуюся в конце коридора. Егор усмехнулся, оглядев голые стены, выкрашенные отвратительно ядовитой зеленой масляной краской, которой строители покрывают жилища после окончания капитального ремонта. Трубы, змеящиеся по стенам, кухонный стол, ветхий буфет, обгоревший чайник на двухкомфорочной газовой плите, тоже изрядно закопченной и покрытой желтым налетом, – завершали впечатления.
– Ну и живешь ты, братан. Куда только деньги тратишь, непонятно…
Мухин, возившийся перед зеркалом, висящим над заржавленной раковиной, что-то невнятно буркнул. Куда он деньги тратит? Какое его свинячье дело, куда? Жлоб, сволочь, «бык»… Конечно, против лома нет приема… Вперся в квартиру, мерзавец, как к себе домой… Сука. А Юра-то, оказывается, каков? Нанимает отморозков, по-человечески поговорить не может. Один раз дали ему по башке, тоже, правда, случайно все вышло, но он сам виноват… Ребята из ОМОНа сидели тогда у Мухина, выпивали-закусывали, они со съемок приехали, где Мухин халтурил. Сами себя играли, ну и закорешились там. Привез их Мухин к себе, водки взяли, все прекрасно шло, а тут приперся Юра, стал буянить, бандитами угрожать. ОМОН как про бандитов услышал, так ему не отходя от кассы и выписали по лицу… И сказали, чтобы забыл про долг. Он-то, Мухин, все собирался ему позвонить, объяснить, что отдаст он, отдаст, просто задержка вышла, пусть не нервничает. У него все равно, как он понял, бабки без движения лежат в копилке, а Мухину нужны…
Про «дело»-то он, конечно, насвистел, просто долгов накопилось у Вити немерено, а отдавать надо, серьезным людям задолжал, не бандитам. Конечно, не убили бы его за эти деньги, и даже по голове не настучали, но репутацию погубили бы бесповоротно. А репутация – единственное, что Мухина уже много лет кормило, поило и спать укладывало в постель с далеко не последними женщинами.
Сейчас возьмет он у Аськи четыре штуки – хоть на неделю отсрочка, – а там посмотрим. Бодун еще, черт бы его подрал… Надо было не четыре просить, а четыре пятьсот. Семь бед – один ответ. Но похмелиться нужно обязательно, на студии кого-нибудь выловить, раскрутить на бутылочку-другую-третью… А может быть, и к Аське заехать, если она не против будет. Ей и поплакаться в жилетку, может, и ходы какие вместе с ней найдутся…
Этот отморозок, который сзади сейчас его глазами сверлит, он же наверняка из лохов. Если его Юрка нанял, то явно не из крутой группировки. Нет у Юрки таких связей, с серьезными бандитами он незнаком. Значит, можно будет встречный, так сказать, иск предъявить. Жалко, омоновцы те, из Москвы, укатили уже на родину, они бы дали просраться этой сволочи… Ну да ладно. Никуда эта тварь не денется. Приедет он к Юре с ребятами, все им расскажет, кто да что, разберутся с этим ублюдком. И деньги вернут. Только надо решить, кого в эту поганую историю вписать-то можно…
У самого Мухина тоже знакомых бандитов не было, но была Ася – действительно мощный кинопродюсер, а у нее-то уж наверняка крыша – будь здоров! Кажется, вообще ментовская крыша у нее. Мухин напряг память, вспоминая, говорили ли они когда-нибудь на эту тему. Вроде говорили… Вроде и про ментов она первая сказала. Что самое надежное в наше время дело – это ментам платить… Ладно, сегодня же они все и выяснят. Сумма-то плевая, две штуки всего, не мог этот придурок Юра потерпеть немного… Надо же такой сыр-бор поднимать… Это один клип забацать какому-нибудь мудаку попсовому, вот тебе и будут четыре штуки…
– Я готов, – сказал он, повернувшись к Егору.
– Поехали. Замучил ты меня уже. Смотри-ка, почти не видно ничего, – сказал Егор, оглядев лицо Мухина. – Ты что, гример, что ли?
– Я – киношник, – ответил Мухин. – А там всему учат. И этому тоже. Сам не сделаешь, никто не сделает. А деньги – я гонорар из Москвы жду, на этой неделе… Так что странно, что Юра обождать не мог, я же с ним говорил…
– Хорош пиздеть, – подтолкнул его в спину Егор. – Ехай давай. А то разошелся что-то. «Киношник»!
Глава четвертая
Настя проснулась, чувствуя необычайную легкость во всем теле. Не открывая глаз, она пыталась понять причину этой легкости. В последнее время ничего похожего с ней не происходило: она хронически недосыпала, в горле першило от выкуренных за день сигарет, вставать не хотелось… Сейчас все было по- другому. Тело было послушным и словно заряженным какой-то бешеной энергией. Оно только и ждало сигнала, чтобы включиться, спрыгнуть с кровати и… и что? Настя вдруг поняла, что она не дома. Одеяло не то, простыни… на ощупь же это легко определяется. Потом она вспомнила, как ее увез Андрей, как они сели в самолет… Она и во сне об этом помнила, но то был сон, а теперь… Наконец она решилась и открыла глаза.
Сквозь широкое и низкое, словно положенное набок, окно прямо в глаза били ослепительные лучи
