– Так. Драться хочешь. Это интересно. Ну, вставай тогда, падаль.
– Юра-а-а! – прорвался истошный крик женщины, на миг освободившей свой рот от ослабившего хватку Белого, но тот мгновенно поправил положение и хлопнул ей ладонью по губам, так и оставив ее прижатой ко рту. Из-под его пальцев побежали тонкие струйки очень красной, блестящей крови.
Гюнтер тем временем наклонился, взял Юрия Валентиновича за плечи, легко оторвав от пола, поставил на ноги и отступил на шаг назад.
– Ну давай, рэкетир сраный, подеремся. – Гюнтер улыбнулся и неожиданно, без всякого перехода от слов, выбросил левую ногу вперед и вверх. Закончил он движение своего ботинка, чуть развернув его и попав Юрию Валентиновичу, не ожидавшему такой стремительной атаки и не успевшему подготовиться к ее отражению, прямо в ухо. Он снова рухнул на пол, и снова Гюнтер поднял его, установив перед собой.
– Ну, ты, бля, просто макивара…[1] Ты давай тоже, покажи, что умеешь, мужик. А? Ну давай!
Предыдущий удар Гюнтера был не сильным. Это скорее была демонстрация техники, а не удар. Так в драке не бьют. Юрий Валентинович, не получивший серьезных повреждений, наконец собрался с духом. У него прошел шок, первый испуг от неожиданного вторжения, и он вдруг бросился на врага. Гюнтер даже ошеломленно отступил назад, не ожидая такой прыти от сломленного, казалось бы, психологически противника.
Юрий Валентинович выбросил вперед левую руку, норовя кулаком ударить Гюнтера в лицо, тот легко отбил кулак, но правая рука нападавшего в это время метнулась к паху бандита, и Юрий Валентинович вцепился в Гюнтеровы яйца, сжимая их в кулаке и продолжая выкрикивать сквозь выбитые зубы: «Ф-ф-у- у-ф-а-ф».
– У-у, бля, – откликнулся Гюнтер, лицо его сморщилось, и охота показывать технические трюки, по всей видимости, отпала.
Продолжая морщиться, он ударил ладонями по ушам Юрия Валентиновича, от чего тот мгновенно разжал кулак, вытаращил глаза и, пошатнувшись, отступил назад, схватившись руками за голову. Гюнтер изо всех сил врезал ему в солнечное сплетение, и Юрий Валентинович переломился пополам, как сломанная игрушка. Тогда Гюнтер подпрыгнул, превозмогая боль в паху, и сверху вонзил каблук сапога в спину согнувшегося обидчика, попав в район почек.
Когда Юрий Валентинович тяжело рухнул на пол, Гюнтер стал бить его сапогами по бокам, часто нанося удары, промахиваясь и попадая по лицу, разбивая костяшки пальцев, которыми лежащий пытался закрыть глаза и виски…
– Харе, Гюнтер, замочишь деда, – сказал Белый. – Нам бабки надо взять, а не жмуров плодить тут…
– Где бабки, говори, бля, убью!
Юрий Валентинович дернулся, попытавшись отодвинуться от нависшего над ним тяжело дышащего бандита.
– Белый, бутылку взял?
– А то…
– Давай-ка вмажем… Запарил меня этот мужик…
– Ты молчи, тетя, – сказал Белый, отпуская женщину. – Сама видишь, дело такое… Не бойся только. Деньги, которые у нашего друга взяли, отдайте, и мы уйдем. Все тихо и спокойно. Поняла?
Женщина кивнула. Лицо ее было совершенно белым, по щекам текли слезы.
– Стаканы принеси, деятель, – бросил Гюнтер Мухину. Тот послушно отправился на кухню, принес три стакана. Белый разлил водку, покосился на лежащего хозяина.
– Тебе не предлагаю. Давай, мужики.
Они выпили, причем Мухин не почувствовал вкуса водки. Вообще, все вокруг перестало казаться реальным. Словно во сне он видел и этого дикого Гюнтера, и Белого, на лицо которого снова наползла дурацкая ухмылка, и едва шевелящегося Юрия Валентиновича в луже крови, растекшейся по паркету.
– Так где деньги-то, а? Может, ты скажешь? – Гюнтер, помотав головой после проглоченной водки, посмотрел на женщину. – Скажи, а? Чего дурака валять?
Он захохотал, взглянув на лежащего Юрия Валентиновича. К его хохоту присоединилось и какое-то повизгивание, которым разразился Белый.
– Ду-ра-ка-ва-ля-ать, – давясь, повторил он. – Гы-гы…
– Там, – махнула рукой женщина в сторону шкафов «стенки».
– Где – там? Достань и дай. А то – «там»… Чего я, лазить по ящикам буду? Что я – грабитель, что ли?..
Женщина подошла к шкафу, выдвинула ящик и из-под пачки каких-то документов вынула несколько зеленых сотенных купюр.
– Вот, – она протянула Гюнтеру деньги.
– Ну вот, было из-за чего огород городить. Сразу надо было так… А то ножками машут, ручками машут… Кричат, бля…
Гюнтер пересчитал купюры.
– Э-э, погоди. Тут две штуки.
Женщина молча смотрела на него с непонятным выражением лица.
– Чего смотришь? Две штуки! Да не молчи ты, бля!
– Сколько же вам надо? – тихо спросила женщина.
– Как это – сколько?! – заорал Гюнтер. – Четыре! Четыре, сука!
В это время Юрий Валентинович снова попытался схватить его за ногу или Гюнтеру только показалось, что пытался, может быть, он просто неудачно шевельнулся… Но Гюнтер не стал раздумывать, а треснул лежащего мужчину носком сапога в лоб. От души. Юрий Валентинович сдавленно гукнул и затих.
– Юра! Юра!! – закричала женщина и бросилась к лежащему мужу.
– Стоять! – Гюнтер перехватил ее на полпути. – Где бабки?! Говори, а то убьем на хуй!
– Я не знаю, – она зарыдала и обмякла в железных лапах страшного, затянутого в черную кожу бандита. – Не знаю… У нас больше нет… Нам вчера принес какой-то… незнакомый… Две тысячи, больше ничего у нас нет… Оставьте нас, пожалуйста…
– Кто принес? Кто? Говори!
Гюнтер затряс ее за плечи.
– Кого ты просила деньги забрать? Говори, бля…
– Настю…
– Какую Настю? Телефон есть?
Женщина кивнула, будучи уже не в силах вымолвить ни слова.
– Звони!
Он поискал глазами, нашел телефонный аппарат, выпустив женщину, которая тут же опустилась на пол рядом с мужем, взял аппарат и протянул ей.
– Звони.
Покрутив дрожащими пальцами диск, она, глядя затравленными глазами на Гюнтера снизу вверх, сказала:
– А-а-а… А Настю будьте добры…
Сказав несколько фраз, она снова посмотрела на Гюнтера. Он уже понял, что никакой Насти дома нет, а разговаривает тетка с ее мужем. В ответ на вопросительный, умоляющий взгляд он взял из рук женщины аппарат и положил трубку на рычаг.
– Пошли.
– Ку-куда?..
– Туда. Отведешь нас туда. К мужу. И все, мы вас отпустим.
Гюнтер рванул телефонный провод и вырвал его из розетки.
– Сами виноваты. Не надо лезть в такие игры, господа. Сами напросились. Пошли, давай!
Он толкнул женщину к двери.
Юрий Валентинович летел в глубокую пропасть, не видя ни стен, ни дна. Вокруг был какой-то грязный
