глупо.
– Не знаю… Не знаю… Пельмень не прав. Зуб даю… Я ему подляны никогда не делал…
Яков Сергеевич посмотрел на Хряща:
– Отвези его к Лере. Пусть полежит. И охрану предупреди, чтобы глаз с него не спускали. Понял?
Хрящ разочарованно кивнул. Он не любил бросать работу на полпути, но приказ есть приказ. Никуда не денешься.
Глава восемнадцатая
Настя снова попыталась поднять голову, но ее легонько хлопнули по затылку, и в третий раз она распласталась на грязном снегу. Чьи-то руки сбили с нее кепку, смазали по стриженой голове – не больно, но очень обидно… Еще одна пара рук схватила ее за бока, переворачивая на спину и шаря по карманам.
– Бля, ты че, козел, пустой, что ли? А-а, нет, чего-то есть тут… Пацаны, да тут баксов немерено!!
– Дай-ка сюда, – услышала она другой, спокойный и трезвый голос.
– Батя, да ты че…
– Дай, я сказал!
– Слышь, козел, с нами поедешь, понял? – третий голос, принадлежащий кому-то из той, первой, пьяной троицы, обратился к Насте. – Ты что, не понял, бля, вставай, бля…
– Ни хуя себе, документов нет у пацана, а с баксами гуляет… Во пидоры живут, суки…
– Мочить их надо всех, гадов…
– Мочить… Мочить! Слышь, козел, ща замочим тебя, гнида!!!
Настя улучила момент, вспомнив все, чему ее учил Андрей, и из положения лежа сделала кувырок назад, вполне сносный, если учитывать количество выпитого и вязкую снежную кашу, и встала на ноги.
– Смотри, как бы тебя не замочили, – сказала она очень спокойно, так спокойно, что сама себе удивилась. А впрочем, чему удивляться-то? Страх перед бандитами у нее уже улетучился.
«Вот таких, как я, наверное, и называют отморозками», – подумала она и зло улыбнулась.
Компания гопников была ошеломлена такой наглостью, а главное, таким спокойствием своей жертвы.
– Ну, пидор, сейчас узнаешь, сейчас петухом-то запоешь, – тихо сказал один из молодых-нетрезвых. Двое старших по-прежнему держались особняком, словно со стороны наблюдая за расправой, но Настя увидела свой бумажник в руках одного из этих «взрослых».
Парень, отбросив в сторону недопитую бутылку, шагнул к Насте, но она опередила его и ударила носком ботинка точно в пах.
– У-у-уй, бля-а-а…
Парень не упал, но согнулся в три погибели. Настя повернулась было, чтобы броситься бежать к выходу со двора, надеясь выскочить на улицу первой, а там видно будет, но не успела сделать ни шагу. Прямо перед ней возвышались двое милиционеров в серых зимних куртках, делавших их крупные фигуры еще более внушительными. Как они подкрались так незаметно – неизвестно, но, с другой стороны, такая во дворе темнота, а вся компания была настолько занята будоражащим развлечением, что немудрено подобраться потихоньку…
– Так-так. Документики приготовили.
Один из них взял было Настю за плечи, но, увидев, что перед ним довольно многочисленное сборище, выпустил, толкнув вперед, в кучу замолчавших и переставших гыгыкать и материться парней.
– О-о, кого я вижу, – сказал мент. – Горелов. И Силин. И Карский. Е-мое. Не спится, ребята?
Голос его не предвещал «ребятам» ничего хорошего.
– А что такое? – спросил тот, кого называли Гореловым. – Сидим, никого не трогаем.
– Не трогаем… Распитие в общественном месте – вот что такое. Ты что, против?
– Чего я, начальник, мы… Ты чего, командир?..
– Из карманов все, живо.
– Да нет ничего, начальник, елы-палы…
– Я сказал: из карманов! – Мент повернулся к своему товарищу: – Вызывай машину.
Второй здоровяк уткнул рот в прямоугольник рации.
– Ну, не по-людски, командир…
«Командир» словно не слышал возражений, обходил троицу парней, хлопал их руками по бокам, залезал в карманы, выбрасывал на снег бумажки, ключи, открывашки для бутылок, расчески, шагал, наступая на эти вещички и вминая их в грязь.
Второй, отбубнив в рацию, направился к старшим.
– Ну, что происходит? – спросил он парней не таким, как у его коллеги, тоном. Тише спросил и миролюбивей.
– Ничего. Гуляют пацаны…
– Ничего… Ничего, – повторил он. – Так что стоим?
– Стоим и стоим. Сейчас пойдем.
– Вот-вот. Идите-ка, давайте… Претензий нет? – неожиданно спросил он.
– Какие претензии, командир? О чем ты?
– Документы! – Мент, обойдя троицу, вернулся к Насте.
– У меня нет с собой, – как можно спокойней ответила Настя. – Я вообще-то с ними. – Она кивнула в сторону старших. Попадать в милицию сейчас входило в ее планы еще меньше, чем быть избитой этими малолетними пьяными ублюдками.
– С ними? Ты точно знаешь?
– Да.
– С вами пацан? – спросил мент, повернувшись к тем двоим.
– Да, – коротко ответил один из них, тот, который держал Настин бумажник. Его, кстати, уже не было в его руках.
– Да? – неуверенно переспросил мент еще раз. – Ну ладно. Давайте, давайте, двигайте…
– Пошли, – хлопнул Настю по спине один из «взрослых» и первым, не оглядываясь, двинулся к выходу со двора.
Они вышли на улицу Декабристов, слыша за спиной гундосое недовольное ворчание задержанных и грубые, не допускающие возражений ответы ментов. Когда первый из Настиных новых провожатых подошел к черному «Форду», стоящему неподалеку, и открыл дверь, сделав пригласительный жест рукой, в подворотню, из которой они только что вышли, въехал, покачиваясь на разбитом асфальте, милицейский желто-зеленый «газон».
Глава девятнадцатая
– Яков Сергеич, я говорю, это все кибировские штучки!
Петя имел вид очень неопрятный, и Яков Сергеевич морщился. Он не любил боевиков. Ничего с собой не мог поделать. Работа на Пельменя его полностью устраивала только тогда, когда он не видел этого самого Пельменя и его окружение. И смерть шефа стала для него, с одной стороны, конечно, огромной головной болью, а с другой – неожиданным, а если копнуть глубже, давно ожидаемым облегчением. Не раз в горячке он едва не вслух проговаривал: «Хоть бы тебя, козла, замочили уже…» Но не дай Бог такое вслух сказать. Пяти минут не проживешь. Пельмень, он же тоже отмороженный был… Мог спокойно подрубить сук, на котором сидел, ножки свесив, только из-за своих мудацких личностных амбиций.
Вспомнив про покойного шефа, Яков Сергеевич усмехнулся. Несчастливая кликуха какая – Пельмень. Их ведь два в Питере было. Ну, один-то просто «бычара», так его в прошлом году пришпокнули. А вот
