– Спасибо. Я сама за себя рада.
– Вы на отдых?
– Хотим на несколько дней слетать в Сочи. Вы только не говорите, что меня видели. Мне пока не очень хочется афишировать свои отношения с Глебом. С момента смерти мужа еще прошло так мало времени…
– Да что вы такое говорите! Кому я могу рассказать? Мне это не нужно.
– Знаете, а я ведь только жить начала. Мой муж был пьяница и дебошир, – взволнованно заговорила Надежда. – Все эти годы он жестоко меня избивал и надо мной издевался. А Глеб совсем другой. С ним я узнала, как мужчина должен относиться к женщине. Я с ним уже полгода тайно встречалась, еще будучи замужем, а от своего пьяницы и самодура так уйти и не смогла. Я понимаю, что нельзя говорить подобные вещи, но я вам благодарна. Ведь благодаря вашему мужу я избавилась от этого изверга и смогла устроить свою личную жизнь. Сама бы я на это никогда не решилась. Такая уж у меня психология. Тянула бы свой воз до самой смерти, терпела бы все унижения, оскорбления и побои. У меня бы никогда не хватило духу уйти. Я боялась своего мужа как огня. Думала, тащить мне этот крест всю свою жизнь. Не хотела лишать ребенка отца. Дура! Лишь сейчас поняла, какая же я дура. Дочка только теперь детство почувствовала и заикаться перестала. Малышка жила в вечном страхе и каждый день слышала скандалы и склоки. Глеб любит ее как родную. Если бы не вы, я бы жила с этим скотом. Я бы сама никогда не развелась и не изменила свою жизнь. Глеб устал бы меня ждать и отошел в сторону. Я бы никогда в жизни не узнала, что такое настоящее женское счастье.
Надя смахнула слезу и дружелюбно обняла меня.
– Когда вы в прошлый раз ко мне пришли, я говорила, что буду добиваться правосудия любой ценой, а если быть откровенной, то я хотела броситься к вам на шею и поблагодарить вас за то, что сделал для меня ваш муж. А потом я поняла, что вы его ненавидите точно так же, как и я ненавидела своего. Как же хорошо я вас понимаю!
– Наденька, я очень за вас рада. – Я обнимала практически незнакомую мне женщину и чувствовала, как с сердца упал камень.
Как же все-таки замечательно видеть счастливой еще одну женщину и знать, что в этой нелегкой жизни кому-то стало светлее и солнечнее.
– И пожалуйста, не стесняйтесь своей любви. Никто не должен стесняться того, что стал счастливым.
Когда я уходила, то сквозь слезы помахала Надежде рукой и прокричала:
– Надя, я за вас рада! Вы даже представить себе не можете, как же я за вас рада! Берегите любовь! Пожалуйста, берегите! И не стесняйтесь ее! Не надо!!!
Надя плакала, прижималась к Глебу и кричала мне, не обращая внимания на проходивших мимо нас пассажиров:
– Обещаю! Я вам обещаю!!! Спасибо вам за все!!!
Когда я подъехала к своему дому, то с ужасом обнаружила, что моя квартира выгорела дотла. Я стояла как вкопанная и смотрела на выгоревшие окна. Этаж над моей квартирой и ниже был весь в копоти. Черные стены, отбитая штукатурка… А от моей квартиры практически ничего не осталось.
Увидев во дворе куда-то спешащую соседку, я быстро ее догнала и спросила дрожащим голосом:
– Баба Клава, что произошло?
– Света, девочка, а ты разве не знаешь, вчера Павел сгорел?
– Как?
– Говорят, приехал вечером пьяный и уснул с сигаретой в зубах.
– О боже!
– Тебе звонили. Да только у тебя телефон был отключен.
– Я за границей была.
С трудом передвигая ногами, я словно в тумане дошла до Алькиной квартиры и позвонила в ее дверь. Алька открыла мгновенно. Она была бледной и заплаканной.
– Ты? – Я прочитала в ее глазах лютую ненависть.
– Пустишь? У меня дома больше нет. Ни мужа, ни дома.
– Ты же на Ибице прохлаждаешься?
– Уже вернулась.
– Я тебе звонила.
– У меня телефон был отключен.
Алька пустила меня в квартиру и, сев напротив, нервно закурила сигарету.
– Я бабу Клаву встретила. Она рассказала мне, как все произошло.
– Тогда ты все знаешь.
– Значит, Пашку выпустили?
– Вчера выпустили под подписку о невыезде. Он на радостях напился и с сигаретой уснул.
– Кто ж его выкупил?
– Я.
Я вздрогнула и посмотрела на Альку в упор:
– Никогда бы не подумала.
– А что тебя так удивляет?
– Значит, ты с Пашкой тоже была близка…
– Я Пашку любила, – невозмутимо ответила Алька. – Я знала, что ты его засадила и бросила на произвол судьбы. Мне Макар обо всем рассказал еще в самом начале. Пашка признался ему в этом еще до того, как его арестовали. Макар знал о наших отношениях и сразу рассказал обо всем мне. Поняв, что, кроме меня, Пашку никто не выручит, я заняла крупную сумму денег и передала ее Макару. Когда Пашка приехал, он был такой бледный и такой несчастный. Худой! Он не захотел видеть ни меня, ни Макара. Он спрашивал о тебе. Я сказала ему о том, что ты уехала со своими друзьями на Ибицу. Он заревел, как раненый зверь, ударил кулаком в стену и за–крыл дверь прямо перед моим носом. Я звонила ему, но он не брал трубку. А ночью я услышала запах дыма. Спасти Пашку не удалось.
Я немного помолчала и спросила, не узнавая собственного голоса:
– Аля, мы же с тобой подруги. Как же ты могла с моим мужем гулять?
– Я с ним не гуляла. Я его любила. Это совсем разные вещи. Света, сердцу не прикажешь. Дружба дружбой, а мужик мужиком. И уж если на то пошло, то не я первая начала. Твой Пашка сам ко мне в твое отсутствие захаживать стал. Видно, в сексе ты его слишком дозировала, что мужик вечно голодный ходил. Он первый стал ко мне внимание проявлять. И не забывай, что я тебе жизнь спасла. Когда ты потеряла ребенка и у тебя кровотечение началось, ты ведь ко мне приползла, и я «скорую» вызвала. И не просто вызвала. Я ее поторопила. Знаешь, меня ведь тогда двоякое чувство охватило. Как женщина, которая любит твоего мужа, я хотела, чтобы ты умерла и Пашка наконец-то достался мне. Я хотела потянуть время и дождаться того момента, когда ты умрешь от потери крови. А как твоя подруга, я тебя жалела. Мы же ведь с тобой столько лет вместе. Мы же с тобой классными подругами всегда были. Достаточно близкими. Просто так получилось, что мы полюбили одного мужика, и он, к несчастью, достался тебе. Знаешь, я оставила тебе жизнь и успокоила себя тем, что ты потеряла ребенка. А ведь могло быть все гораздо хуже. Ты могла от Пашки родить, и тогда он бы вряд ли стал когда-то моим.
– Аль, он бы никогда не стал твоим, – проговорила я, смахивая слезы. – Пойми ты это наконец.
– Почему? – У Альки затряслись губы.
– Потому, что он не мог принадлежать одной женщине. Он был больным человеком, а не просто бабником.
– Если он сел за тебя в тюрьму, значит, он тебя любил.
– Если бы он меня любил, то он никогда бы меня не предал, – сказала я и после непродолжительной паузы добавила: – Хотя, может, и любил. У больных людей и любовь нездоровая. Только нужна ли такая любовь? Какова ее цена?!
В этот момент Алька открыла кухонный шкаф и, достав из него пистолет, направила его на меня…
Глава 24
– Аля, да ты что? – отпрянула я. – Ты с ума сошла!
