Сегодня у него было ДЕЛО. И сегодня, и завтра, и еще сколько-то дней. Не коммерческая трепотня с дебилами, у которых на уме и языке одни только баксы, а дело государственной важности, на которое сподвигнул-таки его Сашка Мурзин.
— 'Ищу я в этом мире сочетание прекрасного и вечного', — вслух процитировал он Бунина. И тут же вспомнил из Платона: — 'Созерцанием высшей красоты, дорогой Сократ, только и может жить человек, ее однажды узревший'.
Высшей красотой для Сергея в настоящее время была его теория о русской национальной наследственности, уходящей корнями в тысячелетия территориальных общин. Может, это и не его теория, может, где-то вычитал о ней, но он осознал ее и радовался своему осознанию.
Сергей помахал руками и снова замер, опершись о перила. Внизу кудрявились заросли парка, за ними блестели извилистые пруды, называемые Барскими. Другие берега прудов полого вздымались к знаменитым на все Подмосковье Гребневским храмам Смоленской иконы Божьей Матери.
Бывал здесь Сергей много раз. Ходил и на службы, стоял, слушал речитативы текстов, но не крестился. Ему, не- верующему, каким он себя считал, казалось святотатством креститься только потому, что другие крестятся. Самым удивительным было то, что он, неверующий, был уверен, что Бог есть. Пусть не Бог, а нечто всеобьемлющее, космическое, творящее гармонию мироздания. Законы природы? Но эти законы не в раздрае друг с другом, в конечном счете все они явно устремлены к добру и красоте.
Солнце, спрятавшееся на минуту за пухлое облачко, снова выплыло в синий простор, обласкав леса и воды мягким сиянием, высветив многоцветье храмов.
Опять вспомнился Бунин, и Сергей с выражением процитировал:
— 'И нисходит кроткий час покоя на дела людские'.
— Походи по магазинам, будет тебе покой.
Жена стояла в дверях в ночной рубашке, сердито смотрела на него.
Он знал, что лучше не возражать, и все же сказал:
— Утром нельзя сердиться, утром надо пускать в душу хоть немного радости.
— Ага! — злорадно воскликнула жена. — Цены вчера опять подскочили. Ты хоть знаешь, почем сейчас хлеб? Ничего не знаешь, живешь как у Христа за пазухой.
— За пазухой теплее, — засмеялся он, чмокнув жену в щеку, и спросил, чтобы переменить разговор: — Ленка проснулась?
— Как же, ее не разбуди, до обеда продрыхнет. Ты хоть знаешь, когда она вчера заявилась?
— Я все знаю. Иди, дай руками помахать.
Жена помедлила, но все же ушла. Он закрыл балконную дверь, но заниматься физзарядкой ему уже расхотелось. Поползли мысли все о том же, неотвязном: как выжить, если не воровать? Да и воровать-то уже негде, все растащено теми, кто был поближе к общественному добру и пораньше сообразил, что надо хватать. Все это знают, а поделать ничего не могут, только ругаются. И жена порой срывается, кричит: 'Дайте мне автомат!' Смешно, конечно. Сказал как-то: 'А ты знаешь, с какого конца он стреляет?' Отмахнулась зло: 'Разберусь. С тобой разбираюсь, думаешь, легче?..'
Об оружии, за которое пора браться, теперь слышится отовсюду. Вон и знаменитый писатель Дмитрий Балашов публично заявляет: 'Пока мы не возьмем в руки оружие, нас будут уничтожать… Этот свинский бардак, в какой господа демократы превратили нашу страну, мы уничтожим. Полностью. Со всеми его ныне торжествующими мерзавцами. И восстановим Россию…'
Многие так думают и так говорят. И, наверное, каждый что-то делает. Свое маленькое, но делает, хоть пальцем да толкает непонятно откуда вдруг взявшуюся стену 'свинского бардака'. Толкают вразброд. Но ведь ясно, что когда-нибудь толкнут все разом. И получится резонанс, который рушит все. Рано или поздно так обязательно будет. Все случается рано или поздно, это закон. Не относительный, как в изруганной социологии, а физически и математически выверенный. Аксиома. Почему этого, очевидного, не понимают сидящие у власти? Или верно говорят: когда Бог хочет наказать человека, он отнимает у него разум?..
Сергей нервно походил по балкону — пять шагов туда, пять обратно. Мысли эти, как наваждение, возвращались каждое утро, от них не спасало никакое самовнушение.
На глаза попалась рекламная газета, лежавшая на тумбочке. Вчера он ее обнаружил в почтовом ящике, перелистал, отчеркнул объявление какой-то фирмы с претенциозным названием «Полиглот», обещавшей любого человека в два счета обучить любому иностранному языку. Объявление верняком было туфтой, одной из тех, что в последнее время заполонили прессу. Почти вся эта рекламная мишура будто специально рассчитывалась на идиотов, что формой, что содержанием. Как иначе понять такое? 'Если у вас есть хоть небольшой разговорный навык, то мы гарантируем: через три дня будете знать язык в совершенстве'.
Конечно, он не поверил этой галиматье о трех днях, но подумал, что перед поездкой неплохо бы потренироваться.
Он взял газету, вышел в прихожую, к телефону, набрал указанный в газете номер. Ответил мягкий грудной, этакий манящий женский голос.
— Тут какое-то странное объявление… — начал он.
— Ничего странного, — прервал его этот голос. Девичий, как хотелось ему думать. — Объявление правильное. Мы гарантируем.
— За три дня?!
— Может, и меньше. Языковой навык закладывается непосредственно в подсознание. Вы сами удивитесь своим способностям.
— А мне думается, что это очередная рекламная сказка.
— При неудовлетворительном результате деньги вам будут возвращены. Вас записать?
Он назвал себя и сам удивился, что так легко попался на эту удочку.
— Найти нас легко, — уговаривал так понравившийся ему голос, который хотелось слушать и слушать. — Цирк на Цветном бульваре знаете? Мы как раз напротив. Справа, недалеко, известное здание 'Литературной газеты'. Увидите синий забор — дом ремонтируется. У конца забора — вывеска. Запомнили?
Положив трубку, Сергей поймал себя на мысли, что ему хочется не столько учиться, сколько глянуть на обладательницу чудного голоса.
— Куда это ты собрался?
Жена, уже причесанная, в халате и тапочках с пампушечками, стояла за спиной, слушала.
— Пока в Москву.
— Пока, — не без ехидства повторила она. — Что-то часто стал ездить.
— Время такое. Волка ноги кормят.
Жена долго, не моргая, смотрела на него и вдруг беззвучно заплакала. Он погладил ее по плечу.
— Честное слово, не вру. Жизнь теперь такая.
— Думаешь, ревную? Не те у тебя деньги, чтобы бабы на тебя кидались.
— Ну вот, все и выяснили. Пошли завтракать.
Жена удержала его за руку, спросила:
— В Германию собрался?
— С чего ты взяла?
— Во сне по-немецки разговаривал.
— Разве? — Он засмеялся. — Верно. Предлагают съездить.
— Я же чувствую. — Она помедлила. — К нашим-то зайдешь? Виктор в письмах обижается, что забыли.
Жена говорила так, будто дело это окончательно решенное. Он еще только прикидывал возможности, а она уже знала. Так бывало не раз, и не раз Сергей поражался ее прозорливости.
— Постараюсь.
— Зайди обязательно. Эмку поцелуй, — лукаво кольнула она его косым взглядом. — От меня, разумеется. Кобыла, небось, вымахала. Сколько ей теперь?
— Три года назад, перед их отъездом в Германию, было девятнадцать.
— Скажи, пожалуйста, запомнил.
