ироничностью успел про себя прозвать маэстро Кристоф, не сходило выражение, глядя на которое можно было подумать, что несчастного маэстро весь год донимали трагические заботы или что весь год несчастного старика кормили прокисшей капустой, запивать же давали касторку. «Впрочем, что это я? — подумал Кристоф. — Вот я уже и издеваюсь над бедным маэстро! Хорош был бы я сам после такой битвы!»
— Кристоф! — прошептал ему на ухо Михаэль. — Тебе не кажется, что наш триумфатор немного зазнался?
— Не думаю, — ответил Кристоф. — По-моему, он просто очень-очень устал.
Сердце Кристофа радостно колотилось. «Наконец-то, наконец-то, — думал он, — я увижу Веронику, обниму ее. Наконец-то закончился этот тяжелый, осточертевший кошмар. Уничтожен коварный враг. Испепелен его труп».
Маэстро подвел их ко входу в подвал. Когда Кристоф увидел надпись «Непосвященный войдет» — сердце заколотилось быстро и недобро. Отсюда изошел этот ужас. Здесь ему и закончиться!
Подземелье кишмя кишело скользкими, отвратительными лемурами, пищащими, визжащими, громоздящимися друг на дружку в потугах нелепого, тошнотворного соития. Кристоф пожалел, что не взял с собою оставшуюся бочку пороха, чтобы взорвать, уничтожить всю эту кишащую, визжащую, спаривающуюся сволочь. Маэстро первым ступил на лестницу. Он шел уверенно, бесстрашно. Лемуры расступались перед ним, все как один исторгая вопль, как казалось Кристофу, ужаса. Никогда еще маэстро не был так величествен и горд.
— Прочь!!! — гаркнул маэстро. От звуков этого голоса лемуры шарахались в стороны, размазывались по осклизлым стенам сырого подземелья, трепетали.
Маэстро поднял над головой руку. И от этой вознесенной ввысь руки исходило яркое, светлое, пронзающее тьму затхлого подвала сияние.
Не опасные уже лемуры скулили, вжавшись в пол и стены, как провинившиеся, побитые шавки.
— Вот ваша невеста! — Перст маэстро указывал в самую темную часть зловонного подвала. Там действительно находилась Вероника, с ног до головы опутанная — о Боже! — жирным, живым, извивающимся, слепым червем. Червь вился, струился из чрева лемура, имевшего форму зубастого яйца на тонких птичьих ножках.
Маэстро властно взмахнул рукой, и червь беспрекословно юркнул в яйцо.
Кристоф подхватил обессиленную, потерявшую сознание Веронику, заключил ее в объятия.
— Вероника, любимая, не пугайся! Все прошло, ничего больше не случится. Мы победили.
— О, Кристоф! — всхлипнула она. Ее душили слезы, которым она тут же дала волю. — Кристоф, милый, не оставляй меня больше. Мне было так страшно…
— Не плачь, милая. Никаких ужасов больше не произойдет. Ну прекрати же, слышишь?
— А эти, эти чудища, они больше не опасны?
— О нет, теперь они не опасней суслика. Вот посмотри на это…
Кристоф повелительно окликнул ближайшего лемура, имевшего пасть гиппопотама и туловище пресмыкающегося:
— Иди сюда!
Омерзительный лемур, боязливо ковыляя на перепончатых лапках, приблизился к Кристофу.
— А теперь пошел вон! — рявкнул Кристоф. На некоторое время он вновь почувствовал себя бароном. Он толкнул лемура носком сапога в спину. Взвизгнув, униженная тварь смешалась с кишащими у стен чудовищами. — Вот видишь! Они меня боятся!
— Все равно, Кристоф, все равно! — Вероника чуть дрожала. — Давай скорее уйдем отсюда! Здесь так страшно!
— Конечно, — сказал Кристоф, — конечно, мы сейчас же уйдем. Не бойся, милая, ничего не бойся. Все прошло. Мы теперь всегда будем вместе… Никогда не расстанемся.
— Ни на миг?
— Ни на миг.
— Никогда-никогда?
— Никогда-никогда. Слышишь, никогда!
За его спиной раздался хохот — резкий, визгливый, знакомый хохот.
Кристоф ожидал чего угодно, но никак не того, что он услышит этот мерзкий, хриплый, страшный хохот, услышать который он не пожелал бы даже врагу.
Это хохотал золотарь.
Кристоф резко обернулся. Вероника пронзительно закричала.
Прямо перед Кристофом стоял мерзкий, зловонный золотарь. Сгнивший рот передергивался в пароксизмах жуткого, нереального хохота. От этого хохота хотелось умереть.
Надрывно вереща, покатывались со смеху окружавшие их лемуры.
Червяк вновь выскользнул из яйца и обвился вокруг насмерть перепуганной, бьющейся в истерике Вероники.
— Все кончено, гаденыш! — гнусавил золотарь. — Сейчас ты и твоя подружка имеете превосходный шанс убедиться в том, что я никогда не обманываю и всегда выполняю то, что обещаю. А ведь ты помнишь, что я обещал тебе…
— Ты! — простонал Кристоф внезапно пересохшим горлом. — Ты?!! Но ведь ты же мертв! Тебя же убил маэстро!
— Глупец! Это я, я уничтожил колдунишку, вошел в его тело, а вы, глупые люди, так ничего и не заметили!
Это вызвало новый взрыв смеха среди лемуров. Они прямо-таки надрывали животы, у кого, разумеется, они были.
— А теперь посмотри-ка, гаденыш, — прошипел золотарь, — вон там стоит твой дружок. Посмотри, как он будет умирать.
Кристоф увидел, как в одно мгновение мерзкие твари схватили, обвили, облепили стоящего неподалеку Михаэля. Кристоф видел, как они терзают его тело, как кричит верный егерь. Выхватив из ножен меч и кинжал, Кристоф кинулся на помощь, ворвался в мерзкое месиво липких тел, почувствовал, как хватают его отвратительные конечности.
Необычайно сильные лапы швырнули Кристофа наземь. Чья-то трехпалая рука когтями прочертила на его лице три кровавые борозды. Сквозь заливающую лицо и глаза кровь Кристоф увидел, как мерзкие пасти отъедали, отгрызали куски плоти от тела его друга. Михаэль был еще жив. Каким-то чудом, каким-то нечеловеческим усилием ему удалось разжать железные объятия душащего его змееподобного лемура. Но тут же он оказался схвачен снова. Лемуры, большие и малые, облепили его тело., Какой-то лемур высасывал егерю глаза, клюв еще одного чудища долбил егерю ухо, выклевывая мозг.
— Гаденыша не троньте! — прохрипел золотарь. — Он мой… Отдайте его мне! Мне!!! Я его искалечу! Послушай, щенок, чего ты предпочитаешь лишиться сначала: ног, рук или, может, языка?
Гнусные узловатые когти прошлись по телу Кристофа.
— Ах да! Я же совсем забыл, — продолжал золотарь, — забыл одну маленькую деталь. Маленькую такую детальку. А то вдруг вы невзначай станете заниматься там, куда я вас заточу, любовью. Ха-ха-ха-ха- ха! А ослеплю я тебя, наверное, уже потом. Я хочу, я желаю, чтобы последним, что ты сможешь увидеть, было то, как я трахаю твою невесту, как я отрываю от ее тела, такого нежного, такого хрупкого, руки и ноги, неспеша, медленно, постепенно. Я хочу, чтобы ты увидел, как я вырываю ей глаза. А уж потом, щенок, я ослеплю и тебя.
Лемуры гоготали. Один лемур смеялся так сильно, что даже лопнул от смеха. Через все подземелье пролетело жидкое дерьмо.
— Так гаденышу и надо! — визжали лемуры. — Поделом ему! Он прогнал чесателей, ковырятелей и любителя пива! Он убил многих из нас! Так ему и надо!
«Бей первым! — В голове Кристофа вертелась лишь одна-единственная мысль. — Бей первым!»
— А потом, — хрипел золотарь, — мы посадим наших голубчиков вот в эту клеточку. И пусть себе воркуют там, сколько им нравится. Ох! И как же я мог забыть! Что же наши голубки будут клевать на ужин?
