Парк культуры - Фрунзенская
Когда тебя бьют по яйцам, да еще неожиданно, у любого мужчины возникает шоковое состояние. А если этот мужчина уже немолод, то к шоку добавляются кое-какие другие симптомы. Тошнота, головокружение, немедленно бросает в пот. Трясутся руки и ноги. Телом овладевает какая-то ватная, противная слабость.
Люди торопливо проходили мимо. Федор знал, что помощи от них ждать не стоит. Разве только менты подойдут: «Гражданин, почему согнулись? Ваши документики…»
Алиска уходила по лестнице в город. Вихляя бедрами, летящей походкой. Будто не она только что врезала родному дяде по самому уязвимому месту. Шла, не оглядываясь.
- Алиса! - хрипел Федор, зная, что она его не слышит. - Алиса, постой!
Он ковылял за ней, не в силах разогнуться. Хотелось думать, он шел, как травмированный Николсон в фильме «Сияние». Но, для прохожих, скорее всего, как надравшийся алкаш, который через мгновение извергнет омерзительную блевотину. Федора сторонились, от него шарахались.
«Родного дядю, блядь. За что?» - думал Федор, враскорячку ковыляя по лестнице.
Мысль была настолько болезненной, что к глазам подступили едкие слезы. Невыносимо постыдные.
Коварный удар Алиски словно подтолкнул размышления Федора. Раньше они текли вяло, больше по накатанному, спокойному руслу. Теперь же в сознании Федора будто рухнула некая преграда. Коленом по яйцам - такова цена того, что откроется истина.
«Ну, конечно, - понял Федор. - Не родственница она мне вовсе. И отродясь ею не была…»
Кошмарная правда открывалась Федору. И от ее сознания хотелось выть, грызть мраморные плиты облицовки.
Разумеется, этим все и объясняется. Хотя, конечно, далеко не все…
Алиска вышла на Зубовский бульвар, обогнула многочисленных нищих, промоутеров с листовками, торговцев цветами и куревом.
Федор уже отдышался, наконец-то смог разогнуться. Боль в отбитых яйцах сменилась тянущим неприятным чувством. Можно было выпрямиться.
На бульваре Алису уже дожидался тот самый подозрительный хлыщ, которого Федор видел у Ярославского. С бельмом на глазу. В грязно бурой куртке. Не просто так, получается, Алиска с ним там шушукалась.
- Господи! Какой же я дурак! - простонал Федор вслух.
Накрапывал кровавый дождик. Автомобили разбрызгивали покрышками бурые лужи.
Теперь-то части паззла сложились в одну картину. Ну, конечно. Начнем с того, что Алиска - чужая девка. Аферистка. Правда, есть вопрос. Откуда ей стали известны детали жизни Анны? Курганского семейства? Откуда?
А остальное прекрасно складывается в одну картину. Зачем Алиса выманила его на Ярославский? Очень просто. Тянула время. Сама, надо думать, забрала из хаты все, что могла. Хотя что там было? Пара тысяч долларов. Ну, техника-хуехника. Чтобы сразу Федор домой не поехал. Чтобы тревогу не поднял. Ментов чтобы не вызвал.
А этот, в бурой куртке, не иначе Алискин сообщник. Это еще разобраться надо: вдруг они Федору что-нибудь подсыпали. Отчего, спрашивается, кровь повсюду мерещится? Хотя нет, это вряд ли… Как бы они смогли?
Но остальное-то - вполне понятно! Алиска поработала виртуозно. Заманила его в центр. Заставила покинуть машину. Конечно же, она знала про слежку. И намеренно заманивала Федора подальше. И уже на «Библиотеке…» решила смыться по-настоящему. Только не учла, что Федор-то - может за себя постоять.
Теперь понятно, кому была адресована эсэмэска с «Кропоткинской». Белоглазому, кому еще…
«Ну, уж нет, ребята, - подумал Федор. - Если я вас нашел, так просто от меня хуй отстанете… Я-то с вами разберусь. Из принципа хотя бы…»
Алиска взяла белоглазого под руку. Они двинулись по бульвару. Прошли магазин женского белья, далее - книжный.
Федор шел следом, гадая - заметили его, или пока нет?
Парочка неожиданно свернула в арку одного из дворов. Федор рассудил, что терять след, пожалуй, неблагоразумно. Надо, чтобы белоглазый и Алиска куда-нибудь пришли. А там уж вызывать милицию…
Федор сосчитал до пяти и осторожно направился в арку. За ней открывался двор. Скамейки, песочница, машины. Где же они?
Федор оглянулся, и тут чья-то рука схватила его за воротник, сграбастав заодно и галстук.
- Ты что, сучара, нас пасешь?
Жуткое лицо, с бельмом и шрамами, тяжелым взглядом давило Федора.
- Чё те надо-то?
- Руки убрал, - Федор и сам не знал, откуда вдруг появилась такая храбрость. - Деньги мне верните…
- Какие еще деньги? - ухмыльнулся белоглазый.
- Дядюшка стремительно поумнел, - вмешалась Алиска. Голос ее был откровенно нахальным. - Догадался, что я тебе - не племянница?
Алиска (или как ее на самом деле) раскрыла сумочку. Извлекла оттуда распечатанные конверты.
- Вот, - сказала она. - Сестрица твоя писала. Дядя Алик с забора упал. Димка в армию пошел. Тетка Нинка развелась. А я их из ящика вытащила… Только и всего…
- Ах ты, мандавошка, - просипел Федор.
А в следующее мгновение кулак белоглазого врезался ему под дых. Федор замер, пытаясь вдохнуть. Тип в бурой куртке ударил его в нос. Потом в челюсть. Федор упал. Криминальный тип еще некоторое время пинал Федора. Сознание готово было ускользнуть куда-то в темноту. Однако не ускользало.
Фрунзенская - Спортивная
Ощущение полусознания было странным. Федор видел, что с ним происходит. Однако будто находился в стороне. Ему даже казалось, что где-то сбоку.
Федор видел, как бельмоглазый обшаривает его пиджак. Выворачивает карманы. Забирает мобильный телефон, бумажник с деньгами, ключи от машины, паспорт.
«Паспорт не трогай, козел!» - хотел сказать Федор. Однако вместо этих слов горло его исторгло лишь нечленораздельный хрип.
Однако самым возмутительным было даже не это. Максимального градуса негодование Федора достигло, когда Алиска подошла к его распростертому телу и ткнула ботинком в бок.
- Гандон, бля, - сказала Алиска. - Прощай, дядюшка.
Эти слова Федор различил отчетливо.
Впрочем, аферист и подельница шушукались между собой еще о чем-то. Федор различил слова: «валим на хуй», «бабла маловато» и «Юго-Западная».
Затем они ушли, а Федор остался лежать на грязной, в крови, траве. Какие-то люди проходили мимо, однако Федором не интересовались. В их глазах, наверное, Федор был «еще одним алкашом».
«Юго-Западная, - думал Федор. - Юго-Западная… Я вас, блядей, еще достану…»
Федор не знал, как много времени миновало, прежде, чем он все-таки смог подняться. Хотелось верить, что не много.
