Алексей Рыжков
НЕКРОСКОП
Серфер увидел большую белую за секунду до удара. Огромная тень стремительно поднималась из темной глубины. Треск ломаемой доски, треугольники зубов впились в ноги. Из прорезанной, словно скальпелем, бедренной артерии хлынула кровь. С жертвой в пасти огромная акула вылетела из воды. Сузившиеся от боли зрачки серфера зафиксировали с высоты такой далекий пляж. Теплая кровь на коже и яркое, как вспышка озарения, предчувствие смерти. Продолжая движение вверх, акула чуть приоткрыла пасть, понадежнее перехватывая жертву. С хрустом ломаемых ребер зубы сомкнулись на грудной клетке…
Хосэ Мануэль сорвал с головы шлем с электродами. В ушах все еще звучал страшный звук ломающихся костей. Ощущение теплой крови на коже и невыносимая боль. Словно отряхивая с себя что-то, он лихорадочно молотил руками воздух и тяжело дышал.
– Она… она сожрала его… вместе с доской для серфинга!
– Ага. Тебе, значит, серфер попался, – Дамарис лениво стряхнула пепел.
– Интересно… Какая-то часть мозга все же вытаскивает нас за полсекунды до смерти.
– Мне нужно выпить! – Хосэ вытер потные руки о клетчатую рубашку.
– Согласна.
Они заказали пару холодного пива в маленьком баре «Диагональ», неподалеку от «Саграда Фамилиа».
– Что это за штука, Дамарис?
– Доктор Санчес называл ее просто – установка.
– Называл?..
– Он повесился две недели назад. В парке «Гуэль», знаешь, на колоннаде, прямо напротив главного входа. Провисел там часа два после открытия. Служители сразу не заметили, а туристы думали, что это так задумано. Даже фотографировались на его фоне.
– О черт! – Хосэ нервно огляделся. Кажется, он не до конца верил, что находится тут в баре, а не в пасти акулы, взлетевшей в броске на пять метров. – Он ведь был твоим куратором темы?
– Ну типа того… – Дамарис затянулась. – На самом деле ему плевать было на мою тему. Просто ему нужна была помощница, вот и все.
– Слушай! Ну, а как это работает?
– Да не знаю я! Санчес никогда ничего не объяснял и не записывал. «Сделай то… рассчитай это». Я думала, ты мне поможешь разобраться.
– Я? – Хосэ отхлебнул пива и грохнул бутылкой по столу. Пена устремилась вверх по длинному горлышку.
– Ну да. Ты же специализируешься в психологии. Вот и объясни, как это работает.
– Да ты издеваешься! У вас там черт знает что, размером с целую комнату!
Я удивляюсь, как вообще позволил напялить на себя этот дурацкий шлем.
– Я подключалась семь раз. Два раза просидела по часу, без толку, так ничего и не поймала. Были четыре смерти. Я уверена. – Дамарис поежилась.
– И один раз был парень на красной «Бугатти». Кажется, торопился на свидание. Он слетел с шоссе и впаялся в бетонную стену. Его спасли подушки безопасности. Как только он понял, что абсолютно цел, я его потеряла. – Она улыбнулась. – Тестостерон, Хосэ, чертовски опасная штука.
– Ты хочешь сказать, что эта ваша установка улавливает излучения мозга?
– Ну… Я ведь физик… Ты не забыл?
– Я серьезно!
– Я думаю, да. Причем излучения в самый критический момент.
Последний, так сказать, крик в эфир.
– О боже… Ты представляешь, какие возможности?.. Слушай, а почему эту штуку не забрали в институт?
– А о ней практически никто не знает. Это «домашняя работа» доктора Санчеса. Ему ведь никогда не давали денег на исследования. Слишком причудливые проекты, слишком дорогие, и никакого интереса для бизнеса.
– А у тебя остались ключи, да? И ты решила немного развлечь старого приятеля.
– Хосэ, – вдруг зашептала Дамарис, – меня пугает эта вещь! Пугает и притягивает одновременно! Это похоже на наркотик. После первого раза я дала себе клятву больше никогда не подключаться. Прошли сутки, и я поймала себя на том, что натягиваю шлем этой чертовой машины!
– Ну… А те четыре случая. Расскажи мне о них.
– Тяжело вспоминать. – Дамарис невесело усмехнулась – Знаешь, ведь после… Эти воспоминания становятся твоими. Запахи, звуки, боль! Черт! У меня за плечами огромный грузовик, нераскрывшийся парашют, магнитофон, упавший в ванну, и выстрел из дробовика в упор.
– И каждый раз, сняв шлем, ты будто заново рождаешься? Ведь так?
– Я не зря тебе позвонила, Хосэ…
