— Одно.
Женщина нехотя положила книгу на стол и, вздыхая от невозможности стать графиней, с ненавистью посмотрела на Андрея, словно он был виновником такой несправедливости.
— Давайте паспорт.
Андрей полез в карман, протянул ей свою справку об освобождении и понял, что это очень паршивая замена паспорту. Где-нибудь в билетной кассе ещё сойдет, но в солидной гостинице вряд ли. Администраторша долго изучала непонятную бумажку, положила её обратно на стойку и хмуро посмотрела на Андрея.
— С таким паспортом в притоне жить, а не в гостинице.
Андрей кинул взгляд на охранника и, набравшись наглости, положил на стойку полтинник. Увидев равнодушный взгляд администраторши, добавил ещё один.
— Одно место, до утра.
— Ничем не могу помочь. Получишь паспорт, приходи.
— Вы, может, решили, что я сбежал оттуда? Уверяю вас, справка подлинная. Это вам любой мент подтвердит.
Охранник лениво поднялся с кресла и грозно навис над ним. Он, наверное, подумал, что парень сейчас устроит скандал и будет насмерть биться с администрацией за койку, и его надо вязать на месте. Но Андрей этого делать не собирался, он просто забрал деньги со справкой и быстренько отчалил.
На пустынной улице еле-еле светились фонари, да и то через один. Он поглядел сначала в одну сторону, потом в другую. Ни прохожих, ни машин. К ночи похолодало, он запахнул поплотнее пиджачок на груди. Показались две светящиеся фары, и мимо на огромной скорости пронеслась «бээмвуха». Он вовремя отскочил в сторону и печально посмотрел ей вслед. Где-то недалеко, буквально в конце улицы гремела музыка, ритмичная, бьющая на одной ноте, когда лупит один ударник, заглушая собой все. Похоже, там была жизнь. Скорее всего разгульная, но жизнь.
Андрей ткнулся в двери ресторана «Ночные огни», они оказались заперты, он подергал ручку, постучал в стекло. Музыка продолжала греметь, но никто и не думал открывать. Андрей повернулся, бросил взгляд в пустоту. Улица потонула во мраке. Перед ним промозглая темень, а за спиной — шум, тепло и уют. Надо пробиваться. Все равно идти больше некуда. Он поднял ногу и заехал каблуком по двери. Со злостью добавил ещё раз. Стучал, пока дверь не открылась. На порог вышел подвыпивший разгоряченный парень в расстегнутом кителе швейцара. Его красная жующая рожа с удивлением уставилась на неожиданного ночного гостя.
— Ну, чё лезешь? — с трудом выдавил он. — Видишь, двери закрыты. Это значит, что тебя тут не ждут.
— Скажи, братан, я могу посидеть в вашем заведении? — вежливо спросил Андрей и хотел боком протиснуться в дверь.
Парень задержал его локтем, окинул взглядом с головы до ног и подозрительно покосился на вещмешок.
— Завтра приходи, любезный. Сейчас мест нет. Ни одного свободного стула не осталось, — он хотел закрыть дверь. Но Андрей уже влез в дверной проем, и парень понял, что придется применить силу, хотя этого ему и не хотелось. Благодушное разморенное водкой настроение совершенно не располагало к драке.
— Мне сейчас нужно, — Андрей достал из кармана пачку купюр. — У меня деньги есть. Так что я платежеспособный. Держи, друг.
Он протянул швейцару злополучный полтинник. Парень тупо смотрел на Андрея, на его деньги и медленно соображал, что ему делать с этим настырным малым, который не понимает простого и доходчивого русского языка.
— Здесь у всех деньги есть, — наконец промычал он. — Сюда без денег не ходят. Я же тебе сказал, стулья кончились. Принесешь свой, тогда пущу.
Андрей решил пробиваться внутрь, чего бы это ему ни стоило, даже ценою жизни. Если не попадет сейчас в ресторан, то и жизнь не мила.
— Ну, одна табуретка найдется, — полез напролом он. — Жрать охота, пойми. Весь день мотаюсь по городу, крошки хлеба во рту не было.
Швейцару его напор не понравился. Во всяком случае, приветливая улыбка на лице не сияла, да и выпученные от злости глаза тоже нельзя было принять за знак одобрения. Недолго думая, он схватил Андрея за грудки, и, приблизив к нему свою красную рожу, дыхнул в лицо прокуренным перегаром.
— Слышь, любезный, тут тебе не забегаловка! — прохрипел он. — Тут солидные люди развлекаются! Иди по-хорошему, а? Не нарывайся… Я ведь могу и заехать!
Андрей с трудом оторвал его потные руки от своего пиджака, поправил воротник, исподлобья глядя на непробиваемую стену в виде перевешивающегося через ремень брюха.
— Я тоже могу заехать… любезный, — тихо проговорил он и, как следует размахнувшись, со всей силы заехал швейцару в челюсть. Просто вывел его этот парень из себя. Да и последние события не располагали к дружелюбию. Парень не устоял на ногах и спиной влетел в дверь, зацепив во время полета какую-то вешалку и грохнув головой зеркало в фойе. Звон разбитого стекла символизировал Андрею удар гонга и окончание первого раунда, завершившимся глубоким нокаутом противника. Он сплюнул и быстро пошел прочь, не дожидаясь начала второго.
В ресторане все на секунду притихли и повернули головы в сторону входа, привлеченные звоном разбитого стекла и появившимся в дверях разъяренным швейцаром. По его щеке текла обильная кровь, из глаз — скупые слезы обиды.
— Увижу, убью! — ревел он, добавляя к своему обещанию несколько крепких выражений, непригодных для печати, но имеющих большое хождение в народе.
Ресторанная публика покивала головами и продолжила прерванное веселье. Девочки на сцене пошли уже по пятому кругу, продолжая лихо разоблачаться под усталые выкрики разгоряченных мужчин. Крики стали заметно слабее и реже — видно, даже в этом виде спорта однообразие надоедает.
Люська пила наравне со всеми, пытаясь не отстать от Толика, поэтому окосела окончательно. Она в открытую целовалась с ним под нескрываемым уничтожающим взглядом Махрова. Хоть он сам и попросил её соблазнить Твердого, но она перешла все дозволенные границы и явно переиграла свою роль.
— Наливай, Толик, — говорила она заплетающимся языком. — Еще по одной и тогда посмотрим, кто усидит на стуле, а кто будет лежать там внизу.
— О'кей, Люська, — соглашался Толик. — Можешь считать, что я проиграл. У меня нет желания видеть тебя под столом. Лучше посиди у меня на коленях. Иди сюда, дорогая.
Люська плюхнулась к нему на коленки и стала обнимать за шею. Они громко чокнулись и выпили по рюмке. К ним присоединился Витек, который планомерно уничтожал остатки закусок.
— Люська, хватит пить! — недовольно рявкнул Махров. — Ты и так уже нажралась, как свинья. Не хватало еще, чтоб ты это подтвердила, упав под стол.
— Ты ничего не понимаешь, Юрик, — она еле ворочала языком. — Лучше быть свиньей, чем безмозглой овцой, которую погоняют и бьют. Понял?
Она это крикнула довольно громко и привлекла внимание посетителей за соседними столиками. Все заинтересовано смотрели в их сторону. Кажется, этот спектакль становился интересней, чем тот, с голыми девочками. Махров недовольно оглянулся, прошипел сквозь зубы:
— Что ты орешь на весь зал? Хочешь, чтоб тебя вывели? Не надо привлекать к себе внимания — ты не на сцене.
Люська соскочила с коленей Толика и встала в проходе, широко расставив ноги и раскачиваясь, как подсолнух.
— Ты прав, Юрик, не на сцене. Вот я туда сейчас и полезу. Только сначала разденусь. Надоело показывать балахоны Владика, пора показать свою естественную плоть. Пускай восхищаются не тряпками, а мною лично!
Она стала с трудом стягивать кофточку, зацепившись за неё головой.
— Давай, давай, Люсь, — подбодрил её Толик и начал снимать пиджак. — Я за тобой. Устроим стриптиз дуэтом. Сейчас покажем этим чувырлам, как раздеваться надо!
