иной раз занимал до пенсии…
Тарасенко ругнулся, взлетел по лестнице и отправил деда восвояси, пообещав зайти в гости и выслушать все, что он захочет рассказать. Дед повозмущался немного и неохотно удалился.
Самохин быстро просмотрел документы, изъятые из кейса, ничего интересного не нашел, позвенел ключами, заметил маленький ключик от почтового ящика, протянул их техэксперту.
— Почту смотрели?
— Нет еще. — Коля Балашов помотал головой. — Да что там может быть? Одна реклама.
— А ты посмотри. Вдруг бумажка с угрозами обнаружится.
Николай забрал ключи и спустился вниз. Через минуту раздался его удивленный возглас. Еще через минуту на площадке возникла его сияющая физиономия. Он держал за скобы два пистолета.
— Вот, пожалуйста! Лежали в ящике, — выдохнул он. — «Тэтэ» и «макаров». Оба с глушителями. Значит, выстрелов никто не слышал. И на обоих номера спилены — теперь концов не найдешь.
— В почтовом ящике… Это что-то новенькое, — вздохнул Самохин. — Вроде как они нам посылку по почте отправили, мерзавцы. Получите и распишитесь. Наверняка, залетные. Скорее всего, в городе их уже и след простыл. Костя, прогуляйся с Тарасенко по квартирам. А мы пока посмотрим, чем бедный директор жил.
Поход по квартирам ничего не прибавил к тому, что было и так ясно.
Дед-пенсионер поведал о своем соседе только то, что иногда директор приводил в квартиру молодых женщин, иногда мужчин, но это случалось не часто, и личности гостей всегда были разные. Обычно приезжал один и то не каждый день.
Пожилая женщина, увидевшая труп, нервничала, вздыхала, прокручивая жуткую картину несколько раз, но ничего дельного не рассказала. Ну, заметила она машину, отъезжающую от соседнего подъезда, но не только номера, а и что за машина, сказать не могла — просто не обратила на неё внимания.
Толстая мамаша видела двоих на площадке — стояли, курили, один помог коляску наверх втащить. Ну, описала их внешность, может, даже сумеет фоторобот составить, но наверняка, они были загримированы до неузнаваемости, так что этот фоторобот будет также далек от оригинала, как искаженное судорогой лицо убитого от его свадебной фотографии.
Остальные жильцы, кто находился дома на этот момент, вообще ничего не слышали — никто ведь не кричал и не звал на помощь. А выстрелы слышать никто просто не мог. Все понимали, что киллеров искать не имеет никакого смысла, хотя и надо, но в какой стороне — загадка. Машины никто толком не видел, а если бы и видел, это, скорее всего, не поможет — её, наверное, уже где-нибудь бросили в двух кварталах от места преступления. Лучше сразу сосредоточить силы на поиске заказчика. Здесь-то смысл есть, да только искать долго и, вполне возможно, что не найти. Не найти, даже если исполнителей поймать. Даже если выйти через них на посредника. Вряд ли он знает заказчика. Все, очередной висяк. Это понимали все, и это не добавляло никому оптимизма.
Глава 2
Им нанесли удар ниже пояса. Когда бьют в лицо, можно уйти в сторону или защититься, но когда бьют в живот, снизу, исподтишка, вежливо улыбаясь, защититься трудно, можно только стерпеть и адекватно ответить. Боксер сразу понял, что появление Чекуня в Темной Роще не было случайным наездом в чужую вотчину, хотя он льстиво улыбался и прикидывался дуриком. Этот наезд был пробным шаром, первым прощупыванием, клевком вороны спящего пса — а вдруг он спит и можно спокойно склевать его похлебку. Это было похоже на провокацию. От них теперь будут ждать ответных действий, и по тому, как они ответят, поймут, на что они способны.
Витек помчался к шефу, чтобы сообщить ему о наглости конкурентов, замахнувшихся на их район. Вальяжно расположившись за рулем «лендровера» и грубо подрезая тихоходные «жигули», он двигался по направлению к офису, надеясь застать Бурого там. Наконец, застряв в какой-то пробке, он нетерпеливо выхватил из кармана мобильный телефон. В офисе шефа не оказалось, и Витек звякнул ему на сотовый.
— Разговор есть, Сергеич, — заорал он, как только услышал ответ. — Ты сейчас где? Хочу тебя увидеть, облобызать и передать привет от Груздя! Через десять минут буду в офисе, если этот парень с полосатой палкой мне наладит дорогу.
Витек сунул телефон в карман и, выехав на встречную полосу, махнул в объезд пробки под носом у озверевшего от машин гаишника.
Бурый считал себя вполне порядочным человеком и откликался не на погоняло, навешенное в зоне, а на фамилию Махров, хотя, наверное, он её сам себе выдумал, чтобы скрыть подлинную, давно засвеченную в органах. Он относился к Витьку Торопцеву, как к приемному сыну, поскольку родного когда-то имел, да бросил вместе с матерью и сейчас забыл уже, наверное, как его звали.
Еще в семидесятых он отсидел небольшой срок за квартирную аферу, влез в криминальные структуры, потом отсидел ещё один срок за групповой налет и организацию банды. Во время последней ходки он стал вором в законе и решил, что пора загребать жар чужими руками и забыть дорогу в места заключения. Выйдя на волю, он сколотил свою группировку и занялся рэкетом в первом подвернувшемся городишке, каким оказался Белокаменск. Тогда только повеяло рыночной свежестью, и он быстро сообразил, что можно вообще ни хрена не делать, а спокойно обирать запуганных предпринимателей, не нюхавших ещё волчьих законов рынка, оставаясь при этом в тени и даже не пачкая руки о кражи, грабежи и мокруху. Он набрал в свою команду двадцатилетних ребят, слоняющихся без дела и не знающих, куда применить силу, и поручил им простую задачу — шляться по фирмам с большой сумкой для дани. Но скоро желающих погреть руки на бедных предпринимателях стало больше, чем самих предпринимателей, и Бурому пришлось отстаивать свое право на дань в бесконечных разборках с другими бандами, возникающих в одночасье на пустом месте, как мухоморы после дождя. Вроде бы всю территорию города давно поделили и переделили, но раз от разу возникали недовольные выкрики обиженных, что вроде поделено не так, как хотелось бы, и начиналась дележка по новой. Кажется, и сейчас раздался чей-то недовольный возглас.
Звонок подручного заставил Махрова выбраться из постели. Он подхватил трусы и брюки, по-солдатски быстро натянул их на себя и, чертыхаясь, начал всовывать руки в рукава рубашки, не попадая и ещё больше раздражаясь. Статный мужчина лет пятидесяти с хвостиком, не смотря на возраст сохранивший здоровый цвет лица и фигуру легкоатлета, он имел успех у женщин, оставляя далеко позади обрюзгших и оплывших жирком тридцатилетних «новых».
Последняя его пассия, томная красавица с большими карими глазами, мягкими нежными губками и длинной шеей, возлежала сейчас в постели и равнодушно курила, пуская дым тонкой струйкой.
— Все, Люсьен, я побежал, — бросил он на ходу. — Поеду разбираться с моими охламонами. Наехал кто-то на нас, что ли…
У Люськи было скверное настроение, вызванное надоевшими обязанностями по обслуживанию Махрова. Он, конечно, неплохой любовник, но когда постельные отношения превращаются в работу, хочется от неё отлынивать. Она выпустила облако дыма в сторону и с сарказмом сказала:
— На тебя наедешь, пожалуй! Ты сам, на кого хочешь, наедешь… Вам бы только мордобой устроить? Все какие-то куски делите и грызетесь из-за них, как собаки.
Махров услышал непривычно дерзкую речь из уст женщины, и это ему не понравилось. Он затормозил на пороге, оглянулся на нее, сверкая черными глазами, возмущенно вздохнул и, вернувшись, надавил коленом на постель.
— Я что-то не пойму, чем ты недовольна? — еле сдерживая себя, проговорил он. — Тебе-то что за забота до наших дел? Наслаждайся жизнью и не лезь туда, куда ты не имеешь права совать свой длинный нос.
Люська направила на него взгляд карих глаз и скривила нежные губки.
— Да, ты прав. Мне нет никакого дела до ваших разборок. И поэтому я не сую в них свой длинный нос. Но почему-то до моего носа все время доносится запах крови? А мне хочется, чтобы доносился запах цветов. Или хотя бы свежий воздух.
Махров сжал губы. Недовольство возросло, и сдерживать себя приходилось все трудней.
— Если у тебя кончились духи, я тебе куплю. Облейся ими с головы до ног и будешь пахнуть, как чайная роза в розарии. Что я могу тебе ещё посоветовать?
Люська выпустила струю дыма ему в лицо, не отводя взгляда раскрытых глаз.
