скрылись внутри. Еще трое остались во дворе, изучая обстановку.
К этому времени Карась уже успел прожечь отверстие в дверце сейфа, взломал замок и выволакивал наружу пачки купюр, черные кожаные папки с документами и блок компьютерных дискет. Мятый услужливо подставил ему раскрытую сумку. Побросав туда все и оставив на месте преступления баллоны и инструменты, они ломанулись к выходу, выскочили на лестницу.
Снизу доносился топот сапог бежавших наверх ментов. Гудела кабина лифта, неотвратимо приближаясь к восьмому этажу. Воры понеслись на чердак, перепрыгивая через ступеньки. Мятый, несмотря на хилость, лихо уносил ноги, нагруженный сумкой с содержимым сейфа. Карась с трудом поспевал за ним и где-то на тринадцатом почувствовал, что сдает и ему не хватает дыхалки. Он остановился, чтобы отдышаться.
— Ну, Бурый, устроил марафон, падла! — выдохнул он.
Мятый нервно топтался на месте, не зная, бросать ли ему кореша или ждать, когда тот отдохнет. Шаги ментов стихли. Видно, они застряли на восьмом этаже и уже проникли в отрытую квартиру. Карась отдышался и махнул рукой. Они не спеша поднялись на последний этаж, оттуда на чердак, вылезли на крышу и быстренько протопали в крайнюю секцию дома, не обращая внимания на звездное небо и расстилавшийся внизу город. Мятый подошел к ограждению карниза и поглядел вниз. Перед подъездом неподвижно стоял их «опель», а на выезде со двора, перегородив проезд, застряли два ментовских «жигуленка». По площадке перед домом бегали менты, обследуя территорию.
Карась взломал дверцу, ведущую на лестницу, спустился на пыльный чердак и огляделся. Рядом с машинным отделением лифта находилась вентиляционная камера, огороженная хлипкой проволочной сеткой. Старый вор отыскал в сетке дверцу, сорвал замок и, проникнув внутрь ограждения, засунул сумку с деньгами, дискетами и валериными писульками в цилиндрический корпус огромного компрессора. Затем выбрался из сетки, прикрыл за собой дверцу и навесил замок — с понтом ничего не заметно.
Соблюдая меры предосторожности, они спустились вниз. Мятый выглянул из подъезда. У соседнего топтались менты, что-то негромко обсуждали, голоса доносились слабо, не разобрать. Мятый убрал голову прежде, чем его заметили.
— Что будем делать, Петрович? — дрожащим голосом спросил он, трясясь, как в лихорадке. Видно, он испытывал крайнюю степень страха, который даже не мог скрыть. По нормальному разумению им бы отсидеться, но у страха глаза велики, тем более когда он преследует людей с подорванной нервной системой.
— Ждать, — кратко бросил Карась, прислонился к стене и отдышался.
— Чего ждать? Чего ждать? — занервничал Мятый. — Когда они нас тут захомутают?
Он попробовал ещё раз выглянуть наружу, но Карась схватил его за руку, потянул назад. Показал сжатый кулак.
— Не лезь! — Вынул из бокового кармана переговорник, включил, негромко проговорил: — Сергеич? Сергеич? — В ответ не раздалось ни звука. — Не отвечает, падла. Может, они свалили?
— Стоят еще. Нас ждут. Давай, прорываемся, — забормотал Мятый. — Чего тут стоять? Когти рвать надо!
— Куда рвать? — рявкнул Карась. — Сразу засекут.
— Прям засекут? Мало ли кто из другого подъезда вышел! — Мятый топтался на месте, не в силах терпеливо ждать благоприятной ситуации. Почему-то он считал, что лучшее средство спасения, это быстрые ноги, а не бесконечное ожидание неизвестно чего. Наконец, остатки его терпения кончились, и он снова выглянул из приоткрытой двери.
Во дворе ситуация изменилась. Менты удалились к машинам, и перед подъездом торчал только один, да и то он смотрел в противоположную сторону.
— Они ушли, — прошипел Мятый, горя глазами. — Я пошел, Петрович. Ты тоже давай за мной. Не засиживайся. Они нас не заметят.
— Ну, иди! — огрызнулся Карась.
Мятый выглянул в дверь и, улучив момент, когда менты возле машин отвернулись, выбрался из подъезда и, не спеша, вразвалочку, двинулся прочь. Но его заметили. Один из ментов оторвался от машин и двинулся за ним, ускоряя шаг.
— Эй, гражданин! — прикрикнул он.
Мятый прикинулся глухим и прибавил шагу. Мент понял, что дело не чисто, и бросился вдогонку. Мятый почувствовал за спиной тяжелые шаги, приближающиеся с неумолимой быстротой, и рванул в сторону. Не успел он сделать и двух прыжков, как мент навалился сзади, сбив его с ног. Ему заломили руку за спину, подняли и поволокли к машинам.
— Да ты чего, мужик, я с собакой гуляю! — начал было оправдываться Мятый. Он огляделся по сторонам и позвал: — Бобик! Бобик!
— Иди, иди, Бобик! — Мент подтолкнул его, и Мятый чуть не споткнулся.
Тут подошли и остальные менты. Кто-то из них догадался заглянуть в подъезд, из которого вышел Мятый. Два мента юркнули туда и познакомились с ещё одним представителем ночной профессии. Они схватили его под белы руки и повели к машинам. Карась вырывался и крыл всех матом.
— Я, блин, на работу иду! Первая смена, блин! Пустите, мать вашу!
Менты заломили ему руки. Он крякнул и затих. Его затолкали в ту же машину, что и Мятого. Карась бросил на Мятого хмурый взгляд и отвернулся. Мятый сжался в комок. Тут один из ментов заметил в стоящем на парковке «опеле» шевеление и решил удостовериться в том, что ему это не показалось. Он присмотрелся повнимательней, увидел две тени на переднем сидении и направился к ним.
— Нас не должны здесь видеть, — тихо проговорил Махров.
Витек понял его высказывание, как приказ, повернул ключ зажигания и вдавил педаль газа в пол.
Мент не успел отскочить в сторону. «Опель» долбанул его в бок, подлетел к выезду со двора, сиганул на газон, обошел стоявшие машины и выскочил на улицу. Развернулся, протяжно засвистев покрышками, и помчался прочь, набирая скорость. Первый «жигуленок» развернулся на одном месте и помчался в погоню, включив мигалку и заливаясь на всю округу противной режущей слух трелью.
Карась и Мятый тоскливо наблюдали, как их последняя надежда стремительно скрылась из вида. Водила-мент включил зажигание, тронул машину и выехал со двора. Их повезли туда, откуда есть только один выход, да и тот связан с долгим и мучительным ожиданием за высоким забором с колючей проволокой.
Две машины неслись по пустым ночным улицам, взрывая тишину ревом двигателей. «Опель» никак не мог оторваться, видно, был уже не молод, с заезженным движком, и не вытягивал приличную скорость, которая позволила бы ему в мгновение ока оторваться от преследователей. Менты сидели на хвосте, как приклеенные. «Жигуленок» тоже, видно, побывал в боях, но ещё держался крепко, и старался изо всех сил, чтобы не отстать. Скоро через равные отрезки времени к нему пристроились ещё три, привлеченные сообщением по рации и подоспевшие из других концов города.
— Черт бы их взял! — ругнулся Махров и поглядел на Боксера. — Жми, Витек. Заснул, что ли?
— Заснешь тут, — огрызнулся Боксер. — Давно так не уходили. Ну, гнида, попадешься ты мне! Душу вытрясу!
— Думаешь, он? — задумчиво пробормотал Махров.
— А то кто? Карась, что ли! Этот дебил сигнализацию оставил.
— Не ожидал. Разыгрывал перед нами порядочного фраера. А оказался обычной сволочью. Ну, теперь будет молить Бога, чтобы подарил ему быстрый конец.
— Сразу надо было его кончить! — Витек бросил взгляд в зеркало заднего вида.
Менты, казалось, стали приближаться. Во всяком случае, они не отставали ни на метр. Четыре машины в ряд гнали за «опелем» во весь дух, разливаясь третью на всю округу, словно пытались сыграться в крыловский квартет.
Махров оглянулся назад, скривился.
— Вот настырные попались! Видят, что не догонят. Ну, и отвали себе! Так нет, устроили гонки, понимаешь!
— Может, пальнуть? — предложил Витек.
— Вряд ли ты попадешь водиле в глаз, — резонно заметил Махров. — Тут тебе не в тире стрелять. Да и у них тоже пушки есть.
