дать. Как думаешь?
— В морду можно, а вот мочить — это чересчур! Хоть кто она! Из-за бабы мента убить, это значит, не только голову потерять, но и то, что в этой голове имелось.
— Ну вот видишь! Я тоже думаю, что он не совсем голову потерял. И с чего ему тогда Суркова убивать? Дал по морде, отобрал пистолет и пошел себе. Не мог же он через час вернуться и добить!
— Как это вернуться? — удивился Тарасенко. — С чего вы это взяли?
— Вскрытие показало, что мог вернуться, — убедительно сказал Самохин.
Тарасенко удивленно вытаращил глаза. Что-то у него такой причинно-следственный ряд никак не выстраивался. Даже если поднапрячь ассоциативное мышление, связать вскрытие трупа с возвращением вора никак не удается. Самохин пришел ему на помощь.
— Наша Елена прекрасная установила, что Суркову нанесли два удара по голове. И второй удар был намного сильнее первого. Он и оказался смертельным. Причем удары наносили с разницей почти в час времени. Не мог же Сурков целый час в отключке лежать, дожидаясь возвращения Волкова. Значит, после первого удара он пришел в себя, начал полотенце к шишке прикладывать — помнишь, там полотенце мокрое на полу валялось?
— Помню…
— А через час после этого кто-то пришел опять и нанес второй удар. Наш бедный Сурков так влетел в стену, что сразу и откинул, так сказать, копыта. Так вот, я думаю, что второй удар нанес кто-то другой, посильнее Волкова.
— Кто же это мог быть, Аркадий Михалыч?
— Кто? — Самохин задумался, продолжая разглядывать люськины вещи. — Я вот тоже думаю, кто. Наверное, амбал какой-нибудь. Качок или боксер. Вроде этого заместителя, которого мы в кювете нашли. Как вот только он на полном ходу из машины вылетел, непонятно? Махров, что ли, помог. Ну, это мы ещё выясним. Вот он, мне кажется, мог Суркова завалить.
— А он-то откуда в этой квартире взялся?
— Как откуда? Он ведь подручный Махрова. А Махров с Каретниковой были в дружеских отношениях. В таких дружеских, что он за ней по всему городу гонялся. Наверняка они к ней на квартиру заезжали, когда в ней Сурков находился. Ну, а такому чувалку, как этот заместитель, нашего хилого Суркова завалить, как нечего делать. Мог одним щелбаном убить. У него палец, как моя рука.
Самохин посмотрел на свою худую и жилистую руку, повернул ладонью вверх, сжал в кулак, махнул слегка.
Тарасенко что-то себе соображал. Наконец пришло озарение.
— Значит, выходит, Волков Суркова не убивал?
— Выходит, не убивал… — вздохнул полковник. — Не только никого не убивал, но ещё и нам помог — ведь они с Каретниковой сдали нам банду.
Глава 33
Водила воткнул свою «копейку» в ряд припаркованных машин на подъездной площадке перед зданием вокзала, заглушил движок. Люська протянула ему очередной стольник.
— Спасибо, дядя!
— Не за что… — Дед, не глядя, одним движением сунул его в карман. — Если надо ещё куда съездить, говорите.
Он ждал, когда пассажиры покинут салон. Но они что-то засиделись и не торопились выходить. Тогда он обернулся. Андрей и Люська внимательно рассматривали территорию, прилегающую к зданию вокзала.
Там сновали пассажиры с чемоданами, торчали возле машин таксисты, болтались праздные зеваки, бомжи лазили по урнам, тетка продавала пирожки, молодой парень — торговец разложил на столике ворох газет. Ни одного мента или стриженного парня с проницательным взглядом, изучающего обстановку.
— Ну что, вылезаем? — поинтересовался водила.
— Еще одна просьба, отец, — сказал Андрей. — Последняя.
— Куда ехать?
— Никуда. — Андрей посмотрел на Люську. Она согласно кивнула. — Как ты понял, у нас возникли временные проблемы с органами. Так что лишний раз светиться… сам понимаешь. Можешь купить нам два билета? На ближайший поезд в любое место.
Люська вынула из кармана куртки несколько сотенных купюр, протянула ему.
— Ну, ребята, час от часу не легче! — Водила покачал головой и взял деньги. — Ладно, давайте схожу. В какую хоть сторону ехать хотите?
— Без разницы. Главное, как можно дальше. И чтобы места в одном купе. Паспорт у тебя есть?
— Есть, есть, — водила вытащил из-под сиденья стальную загогулину, нацепил на руль, щелкнул замком.
— Не бойся, отец, не угоним, — усмехнулся Андрей.
— Привычка, — бросил водила, вылез из машины и быстро зашагал к зданию вокзала.
Андрей посмотрел Люське в глаза, прижал к себе, улыбнулся.
— Все будет хорошо, Люся. Они сейчас ломают дверь. Наверное, думают, что мы занялись любовью и не слышим их звонков. А дверь стальная — просто так не откроешь. В общем, пока провозятся, мы уже будем далеко.
— Спасибо, успокоил… — вздохнула Люська. — Ну и наелась я с тобой приключений, Андрюха. До конца жизни хватит.
Андрей прижал её к себе.
— Главное, выбраться отсюда живыми. А там все устроится. Просто нужно время. Они здесь между собой разберутся, кто кого за что убил, и угомоняться. И тогда мы вернемся. Через полгода, через год. Про нас тут уже все забудут.
Люська покачала головой.
— Не забудут. На тебе висит убийство этого подонка. И они будут до конца жизни тебя искать. Рано или поздно найдут. И тогда попробуй доказать, что это не ты его долбанул. Да-а, оказалось, что у него в башке были не опилки, а стекло. Один удар и посыпались мелкие осколки.
Андрей вздохнул.
— Кто же знал, что у него в башке. Этот парень сказал: его двумя ударами кончили. А я-то один раз ударил! Может, кто-то ещё его долбанул хорошенько после меня.
— Кто?
Андрей пожал плечами.
— Ладно, Люсь, не унывай. Пускай ищут, если найдут. А мы возьмем, и не вернемся. На этом городе свет клином не сошелся. Есть и другие.
— Такие же дерьмовые, как и этот! — с сарказмом сказала Люська. — И везде свои махровы есть. И свои самохины. Так что спокойно тебе не дадут жить нигде. Если ты думаешь, что о тебе никто не узнает, и ты сможешь спокойно наслаждаться жизнью в Тьму-Тараканске, то ты просто наивняк. Тобой сразу заинтересуются. Кто ты и откуда? И что можно с тебя взять. Если с тебя взять уже нечего, тебя выбросят на свалку, как вот этого бомжа.
Какой-то голодранец подошел к машине, зачем-то заглянул в салон. Люська состроила ему зверскую рожу. Бомж отпрянул, обиженно отвернулся, что-то проворчал и почапал от машины к зданию вокзала.
— Наверное, где-то можно жить, — вздохнул Андрей. — Только вместе. Вдвоем. Одному нет. Если никому не нужен — ты погиб. И главное, не воровать. Это я знаю точно. На сколько наворуешь, на столько и потеряешь. Только потери будут измеряться другими категориями. Украл тысячу, потерял покой. Украл сто тысяч, потерял свободу. Украл миллион, потерял жизнь. Я проверял по рассказам тех, кто сидел со мной. Закономерность железная.
— Если не воровать, просто не выживешь, — не согласилась она. — Мы живем, Андрюша, в стране нищих и воров. Либо ты нищий, либо вор. Третьего не дано.
Из здания вокзала вышел водила, оглянулся по сторонам, старый конспиратор, направился к машине. Открыл дверцу, уселся на свое сидение, протянул два билета и деньги.
— Поезд через двадцать минут, — доложил он. — С третьего пути. Взял два последних билета в разные вагоны. Ничего?
