— Анна, Анна. — Гортанный низкий голос с хрипотцой напряженно повторяет её имя. — Мужчины… они нужны тебе, милая… ты хочешь любить их, заботиться о них, ты хочешь от них детей…
— Да, да… ДА!!!!
— А они, они хотят только одного… хотят трахнуть тебя, Анна! А ты — такая легковерная дурочка… твоя женская жизнь кончена, Анна… Баба — ягодка опять, а какая ягодка — знаешь?..
— …Ты так и будешь жить здесь одна, медленно
Его руки холоднее льда. Анну бьёт озноб — холодный пот на горячей коже. Она открывает глаза и в ужасе смотрит на незнакомца. Он поднимается с колен, встаёт перед Анной в полный рост. Он красив… и неприятен. Его лицо меняется — рот искривился в жестокой ухмылке-оскале. По его лицу проходит волна гримас и отвратительных ужимок… он словно…
— Жизнь — дерьмо, Анна! — мужчина запрокидывает голову и хохочет.
Её лицо оказывается на уровне его бёдер. Она чувствует его жаркую вонь. Анна видит, как под пятнистой тканью солдатских брюк растёт и набухает его плоть. Анна отталкивает его одной рукой, а второй, совершенно непроизвольно, хватается за гранатовый крестик, мерцающий в вырезе блузки…
И просыпается?!
Она вздрогнула. Костер уютно потрескивал. Он дарил ощущение
Анна вдруг поняла, что огонь, горевший в глазах незнакомца (это было во сне? —
Конечно — это был просто сон… на грани кошмара. Не мудрено — в одиночестве ещё и не такое приснится!..
Да только сон в руку. Или как там — «наверное, это что-то значит для тебя, Анна!»
А может быть, я действительно умерла. И Господь создал для меня своё собственное, персональное Чистилище? Может быть, у каждого человека есть такое Чистилище — в наказание за грехи? Вот, живи Анна, живи и
Но если ты подумаешь обо всём, то признаешься себе (сможешь признаться честно?) — тобою руководил эгоизм и РАСЧЕТ. Да-да! Это горько, Анна, горько, но это правда. Ты всегда старалась уходить от конфликтов, потому что
И вот теперь — расплата…
Женщину могут насиловать… и это грязно. Но не хуже ли, когда ты сама насилуешь свою душу, и старательно затыкаешь уши, когда она
Да, я каюсь.
Я не раздираю одежды, не катаюсь в истерике по полу, не надеваю вериги. Легко Тебе, Господи, решать, что правильно, а что дурно! Ты — Создатель всего сущего… а мы всего лишь маленькие ниточки и узелки вышиваемой Тобою ткани бытия… и нам нелегко. Я каюсь, но и Ты должен понять меня, слышишь, Господи?
Анна поднялась со скамейки, собираясь идти домой, и вдруг осознала — да! Да, Он понимает это! Именно поэтому Анна сейчас здесь в сытости и покое, томимая лишь одиночеством и простыми человеческими страхами и желаниями. Здесь… а не в аду!.. каким бы ни был этот ад.
Лежащий у костра пёс слегка тявкнул, не поднимая головы. И когда это он успел появиться? Погруженная в свои думы Анна и не заметила, как он пришёл и привычно улёгся у костра.
— Ты
Она смотрела на пса со смутным страхом, одновременно и желая, и боясь того, что он как-то подтвердит — да, я слышу тебя, Анна, и понимаю, что дело твоё — труба. Ты будешь жить здесь вечно… пока Господь или Сатана не придут окончательно по твою душу.
Пёс уселся и стал лениво чесать задней лапой ухо… а потом снова улёгся и закрыл глаза.
Наверное, на собачьем языке это означало: «Понимай, как хочешь».
— Ладно, — сказала Анна, — может, со временем ты и разговоришься…
Костёр почти догорел. Анна аккуратно загасила подёрнутые пеплом угли и пошла домой, волоча за собой большой клетчатый плед.
Она не заметила, что на утоптанной земле у костра остались отпечаток… вернее, дырки в земле от лыжных палок. Она не знала, что у неё за спиной пёс поднял голову и хмуро глядел ей вслед. Взгляд его был пристальным.
А дома — прежде, чем заснуть — Анна долго плакала в подушку. Медвежонок со стола смотрел на неё сочувственно. Часы на кухне тикали свою песню. Господи, как ей было одиноко! Ну, хоть бы один живой человек рядом — поговорить, поделиться своими мыслями, выслушать кого-то, пусть даже поругаться, поспорить!
Она то успокаивалась, то опять начинала тихо плакать. И даже засыпая, продолжала всхлипывать. Большой полосатый кот вспрыгнул на диван, устроился в ногах у женщины и принялся умываться, негромко мурлыча.
…м
Всхлипывания на подушке стихли. Женщина задышала ровно и спокойно. Только иногда постанывала во сне. Кот свернулся клубочком и тоже задремал. А под утро спрыгнул на пол, зевнул и неторопливо вышел из комнаты, гордо задрав полосатый хвост. И исчез, не дойдя до коридора…
