в этом доме всегда нечем дышать? Я вырву все цветы в саду и эти проклятые олеандры, которые лезут по стенам, и эту траву, что прорастает в полночь…
Слуга. Говорят, что от запаха маков и анемонов в определенные часы болит голова.
Юноша. Может быть. Убери это.
Слуга. Хорошо.
Юноша
Слуга
Юноша
Слуга
Юноша
Первый Игрок. Это было в Венеции. Скверный выдался год. По тот парень играл что надо. Был бледен, до того бледен, что в конце игры у него остался единственный козырь – червонный туз. Его живое сердце. И он козырнул…
Второй Игрок. Бледным нельзя доверять, они играют, но не раскрываются.
Третий Игрок. В Индии я играл с одним стариком, и когда в картах у него не осталось ни кровинки, а я уже был наготове, он вдруг тайком подкрасил анилином все пики и пропал за деревьями.
Первый Игрок. Играем и выигрываем. А чего это нам стоит! Карты сосут кровь, их не оторвешь от пальцев.
Второй Игрок. Но, думаю, с этим… мы не прогадаем.
Третий Игрок. Как знать.
Первый Игрок
Второй Игрок. Да. А помнишь мальчишку из Швеции? Он играл с нами полумертвый, а потом чуть не ослепил нас кровавой струей.
Третий Игрок. Вот карты.
Второй Игрок. Надо быть с ним поласковее, чтобы он не заподозрил.
Третий Игрок. И хотя ни стенографистка, ни та, другая, не появятся здесь, пока не минут пять лет, если они вообще минут…
Второй Игрок
Первый Игрок. Неплохо бы нам поторопиться.
Второй Игрок. У него туз.
Третий Игрок. Молодое сердце. Наши пики могут соскользнуть.
Первый Игрок
Второй Игрок
Первый Игрок
Второй Игрок. Ладно, увидим.
Юноша. Сеньоры.
Первый Игрок. Не слишком.
Второй Игрок
Первый Игрок. Так элегантен, что больше не к чему и раздеваться.
Третий Игрок. Иногда костюм до того впору, что уже и не хочешь…
Второй Игрок
Юноша
Юноша. Начнем?
Первый Игрок. Мы готовы.
Второй Игрок