– Обещаю, что в следующий приезд я позволю тебе привязывать меня к этому незабываемому стулу на всю вторую половину дня.
– Мм-м… Звучит привлекательно.
Кайл посмотрел на часы и нахмурился:
– Мне пора.
Ее улыбка погасла. У нее нет к нему претензий. Нет права задерживать его. Но как ей плохо, когда его здесь нет! Несмотря на напряженный график работы, без Кайла ее дни так одиноки. Но она не скажет ему об этом. Пока.
– Еще одна деловая неделя? – Она постаралась, чтобы голос ее звучал небрежно и не выдал ее боль.
Ей было обидно, что Кайл возвращается к работе с другими женщинами. Великолепными, обольстительными женщинами. Но она не выдаст своих чувств, а то он может подумать, что действительно нужен ей. А ей не нужен мужчина, который будет проводить с ней время от времени несколько дней.
– Боюсь, что да, – ответил он. – Завтра мы улетаем в Афины.
– На всю неделю?
– На две. Афины, Стамбул, Каир. Нам нужно отработать тему «Колыбель цивилизации» для «Нэшнл джиогрэфик».
Эбби вздохнула:
– Мы? – И тут же пожалела, что задала этот вопрос.
– Обычная съемочная группа – два техника и Ева для координации и переговоров.
Ева. Это она вошла в жизнь Кайла, а не Эбби. Ева, с ее элегантными нарядами, длинными алыми ногтями, изысканной прической и чарующей улыбкой. Он вернется в объятия Евы, была уверена Эбби, и забудет Тукан. Почему эти мысли столь мучительны для нее? Эбби проглотила слезы. Каждое следующее расставание становилось все более мучительным. Но она постаралась отбросить эти мысли.
– Звучит роскошно. Пришли мне открытку… если не забудешь, – небрежно сказала она.
Кайл как-то странно посмотрел на нее. Неужели он тоже испытывает к ней нежность? Ему тоже трудно расставаться с ней?
Эбби пожала плечами. Вряд ли стоит на это надеяться. Надо держать себя в руках, напомнила она себе.
– Открытку? – переспросил он сердито. – Я надеюсь придумать что-нибудь поинтереснее. – Он обнял Эбби и поцеловал ее. – Береги себя, дитя природы. Генри, дружище, присмотри за ней.
Эбби смотрела, как он сел в машину и запустил мотор. Она помахала ему и только после этого позволила себе заплакать.
Неделю спустя Этель Грофф сидела в гостиной Эбби рядом с тюбиками красок, кистями и портретными набросками.
– Я так волнуюсь! – воскликнула она, обращаясь к Эбби. – Прямо как ребенок. Но с чего мне начать? Может, у меня и способностей-то никаких нет.
Эбби пыталась ее подбодрить:
– Не беспокойтесь. Если у вас есть потребность, значит, все получится. Художники – это просто люди, которые стараются интерпретировать свои внутренние чувства или отразить окружающий их мир.
Эбби была возбуждена не меньше, чем Этель. Ее подруга, неуверенная в себе, стояла перед входом в новый волнующий мир. В шестьдесят два года она собиралась раскрыть в себе еще одну грань своей личности.
– Учиться никогда не поздно, – сказала Этель.
В качестве первой натуры Этель выбрала простенький букетик из своего сада. Цветы разной высоты стояли в маленьком кувшинчике. По совету Эбби Этель сделала на холсте эскиз углем.
– Ты ничего не слышала о Кайле? – спросила она.
Эбби застенчиво улыбнулась:
– Слышала. Он звонил два дня назад из Афин.
– Подумать только! Люди сегодня запросто летают и разговаривают через океан. Когда я была маленькой… О! Посмотри! Я все испортила! – Цветы на ее наброске получились криво.
– Ничего страшного. – Двумя ловкими движениями Эбби исправила эскиз.
– Бедняга. На него сейчас столько навалилось. Гвен, Брэд. А со смерти его матери прошло только пять месяцев.
– Правда? – Кайл никогда не говорил Эбби о своей матери, этой строгой женщине из семейного альбома Этель. – Она была замужем за твоим братом?
– Элиза? Да. Она и Эд были блестящими, но совершенно неподходящими друг другу людьми. Эд – добрый, веселый, успешный адвокат в Манхэттене. Он с удовольствием ходил на рыбалку с местными рыбаками. Обожал свою семью. Был так счастлив, когда родились Кайл и Гвен.
Эбби старательно растирала краски на своей палитре. Она выбрала для картины более сложный по составу букет.
– А Элиза?
