счастью, узел был вовремя разрублен, так что вы можете радоваться Рождеству и хорошо поразвлечься с друзьями отца, которые прибудут навестить вас в Корфе. Ее милость окинула взглядом хозяйственные постройки, мрачно громоздившиеся в темноте, и слабо светящиеся окна в жилых домах, где ее подданные заканчивали ужинать или ложились спать. Там и тут более яркие огни указывали на места, где горело еретическое электричество, производимое генератором. Порывы ветра доносили временами шум самого аппарата. — Ну, слава Богу, — сказала она, зябко ежась, — коровы в стойлах, лошади в конюшнях, машины в гараже — все укрыто от холода… Держу пари, мастер Гвильям сейчас опять жжет торф под своим блоком цилиндров — боится, как бы их мороз не прихватил… вот увидите, в один прекрасный день он спалит замок… Что ж, сэр Джон, мы неплохо подготовились к зиме, а до весны нас никто трогать не станет. Он ждал с серьезным выражением лица. Эленор полуобернулась к нему, словно в ожидании его реплики; потом нетерпеливо отбросила с лица раздуваемые ветром пряди волос. — Я не обманываюсь, — сказала она. — Да и вы, не сомневаюсь, все понимаете. Его преосвященство никого не провел своими улыбочками, благословениями и отеческими советами. Ведь в будущем году Чарлз отплывает в Новый Свет, да? — Совершенно верно, госпожа. — Все мерзавцы при дворе останутся без узды, а папские псы разбегутся по стране, вынюхивая, где и какие гнусности можно сотворить, дабы получше выслужиться. Несомненно, начнут с нас, потому что мы имели дерзость показать зубы и не были за то наказаны. Они не упустят случая поквитаться! У папы Иоанна длинные руки, но память его и того длиннее! Сенешаль опять отмалчивался; знал он больше хозяйки, но приходилось удерживать язык, ибо эти тайны не ему принадлежали. — Что же дальше, миледи? Эленор вновь коснулась пушки, заглянув с насупленным видом ей в жерло. — Они явятся вот за этим… — Она внезапно порывисто обернулась и взяла его под руку. — А, вы правы, до наступления хорошей погоды нам волноваться нечего. Для войны с нами папе Иоанну потребуется спокойное море — для пополнения арсеналов своих ублюдков. Не вешайте нос, сэр Джон, а то я тоже начну киснуть. Я слышала, что в деревню приехал новый комедиант. Поглядим, как он будет нас веселить, хотя думаю, ничем оригинальным он нас не порадует. А перед сном вы мне расскажете какую-нибудь басню про времена, когда на окрестных горах было видимо-невидимо крепостей и ни о каких церквях и слыхом не слыхали. Сенешаль улыбнулся в темноте. — Так уж и басни, Эленор? Похоже, с годами ваше почтение к старому слуге все убывает. — Ах, сэр Джон, согласитесь, все это сказки — про старые добрые времена. — Она невольно понизила голос, потому что говорили они на запретную тему. — Когда я захочу услышать от вас слово правды — я вас предупрежу… Рождество отпраздновали весело; морозы стояли не такие страшные, как год назад, а потому в замок сошлось множество бродячих комедиантов, музыкантов и прочей развлекающей братии, так что по вечерам скучно не было. Один пришелец особенно заинтересовал Эленор. При нем был невиданный аппарат на треноге. В это сложное устройство вставлялась лента из неведомого материала, потом владелец начинал крутить ручку — и на стене комнаты появлялись картинки: мигающие, прыгающие, танцующие — ну прямо как живые. Ее милость предлагала за аппарат огромные деньги, но незнакомец продавать отказался. Зато у генератора появились два товарища — теперь они втроем громыхали, утроив количество электроэнергии в замке. Быстро сгорающие лампы накаливания заменили более надежными и яркими дуговыми. Миледи собственными руками сделала несколько абажуров, чтобы смягчить свет. Одна легавая ощенилась — и щенки заполонили дворец: бегали по коридорам, всюду совали нос, поворовывали мясо в кухнях и цапали острыми зубками визжащих служанок. Эленор оставила весь помет — даже заморышей. Вот уж снег стал сходить, побежали мартовские ручьи, а ни Чарлз, ни церковные иерархи ее не беспокоили. Ничего тревожащего не произошло; разве что незадолго до отъезда короля в Новый Свет семафоры принесли послание сэра Энтони Хоупа, начальника военной полиции, который просил разрешения провести несколько дней в парбекских краях: поохотиться и насладиться обществом прелестной хозяйки. Эленор уставилась встревоженными глазами на принесшего это известие сенешаля. — Насколько я помню, это тщеславный дурак с манерами мужлана. Тем более охотничий сезон на исходе, а он заявится с огромной свитой, они тут нам вытопчут всходы, перебьют молодняк. Но делать нечего, придется привечать, люди его положения злопамятны, отказывать им — себе дороже. Эх, лучше бы он направился, как в прошлом году, в Тавернерс или Шерборн или в пограничную полосу… Бедный сэр Джон, не миновать вам общаться с ним ведь мне с ним уж совсем не о чем говорить, тем паче он мне в отцы годится, хотя не хотела бы я иметь подобного отца! — Она фыркнула. — Но если он пришлет мне еще парочку столь же галантных посланий, я могу не устоять перед соблазном встретить его так же, как папа — беглеца-беркута! Башни гильдии передали согласие и вскоре принесли известие, что сэр Энтони отправился в путь в сопровождении нескольких десятков челяди. Эленор брезгливо передернула плечами и приказала выкатить дополнительные бочки пива. — М-да, а дороги-то пока не затвердели, — сказала она. — Есть надежда, что лошадь под ним оступится в грязи, и он сломает себе шею. Увы, приятные чудеса так редки… Как и следовало ожидать, приятного чуда не произошло, и через несколько дней сэр Энтони прибыл в замок. Служанкам проходу не было от его людей, пока Эленор не переговорила строго с их хозяином. Шумная компания прогостила две недели. Ее милость, которая поначалу подозревала, что этот визит неспроста, успокоилась и только желала, чтобы сэр Энтони и банда его головорезов благополучно убрались в Лондониум, и ей больше не приходилось выслушивать их похабные шутки и пустое хвастовство. Беда пришла на пятнадцатый день. Еще утром в Англии царил мир; к сумеркам произошло первое событие в цепочке, ведущей к неминуемой войне с Римом. Эленор проснулась ни свет ни заря и ускакала на охоту, как обычно, в сопровождении сенешаля, шести слуг и сокольничего. С ними была свора собак и пара соколов. Они надеялись славно поохотиться до того, как сэр Энтони и его разнузданная свита распугают все живое вокруг. Сперва не везло: один сокол упустил намеченную дичь и не вернулся на перчатку. Вместо этого он взмыл высоко над пустошами и направился куда-то в сторону Пулской гавани. Миледи поскакала за ним, ругаясь и пришпоривая каблуками коня. Столько времени потрачено на приручение этой птицы, глупо было бы потерять ее! Эленор пустила коня в галоп, на полном скаку бесстрашно перемахивала через канавы и кусты утесника и оторвалась на большое расстояние от слуг и сокольничих; за ней поспевал один сенешаль. Через милю-другую стало ясно, что птица упущена безвозвратно. Они потеряли ее из виду и ускакали так далеко, что шпили Корф-Гейта казались игрушечными. Запыхавшаяся Эленор наконец осадила взмыленного коня. — Делать нечего, не воротишь… Э-эх!.. — сказала она, снимая с руки перчатку и пряча ее в седельный мешок. — Теперь понятно, почему о дураках говорят — птичьи мозги!.. Сэр Джон, что бы это значило, а? Напрягая глаза из-за бьющего в них солнца, сенешаль посмотрел в указанном направлении — в сторону замка. — Госпожа, — встревоженно сказал он, — похоже, упавший на зайца ястреб может стать добычей орла… — Сэр Джон поспешно разворачивал своего коня. Скачите что есть мочи! Выбирайтесь на дорогу к Уэрхэму! Теперь и она разглядела их: цепочка пятен стремительно двигающихся через пустоши. Верховые, скачут во весь опор. Они были еще далеко, не различить ни лиц, ни одежды, но сомнений быть не могло: это сэр Энтони выждал свой час и теперь захлопывает ловушку. Эленор кинула взгляд направо-налево. Преследователи верно рассчитали маршрут — обойти их и прорваться к замку не удастся. Она оглянулась в противоположном направлении. Там, относительно близко, белела дорога, а еще дальше за обрывом плескалось море. Выбора не было. Эленор развернула коня и пустила его в галоп. Преследователи неуклонно сокращали расстояние — уже через полмили приблизились настолько, что могли окликнуть ее и предложить не сопротивляться. Глухо хлопнул пистолетный выстрел. Эленор оглянулась на сенешаля, и в тот же миг ее конь оступился и рухнул. Девушка покатилась по земле, прикрывая руками лицо, как ее когда-то учили, мгновенно вскочила — ошарашенная падением, но невредимая. Зато конь не встал — он жалобно ржал, из передней ноги хлестала кровь. С ошалелым видом Эленор подбежала к раненому животному. Сенешаль осадил своего коня возле нее, спешился и пихнул ей в руки поводья. — Миледи! Скачите в Уэрхэм! Ее пошатывало, она тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться. — Нет, конь в мыле, не доскачу. Перехватят по дороге. Преследователи были уже совсем близко. Сенешаль поднял пистолет, зафиксировал его на локте левой руки и нажал на курок. Благодаря случайности пуля угодила одному всаднику прямо в грудь, и он упал на землю. Весь отряд нападающих остановился и в растерянности загарцевал на месте. В этот момент раздался резкий паровозный свисток. Яростно сжимая кулаки, Эленор оглянулась. Из-за бугра выехал локомотив с составом и катил по ухабистой дороге. Она со всех ног кинулась в его сторону, ощущая, как воздух обжигает грудь. Треснул еще один пистолетный выстрел; пуля просвистела мимо и со шлепком вошла в землю. Еще выстрел. Эленор быстро оглянулась: всадники окружили сенешаля. Но она уже выбежала на дорогу, и тормозящий локомотив был совсем близко. Задохнувшись, она остановилась и оперлась на огромное заднее колесо. Локомотив был старый, навес над площадкой машиниста весь в дырах, кое-где виднелась ржавчина, на прохудившихся сварных швах парового котла пузырилась вода. Эта машина доживала послед ние дни —
