шесть спокойных дней? Так вот, сегодня шестой день, конец безделью. Предлагаю вечером совершить прогулку.
— Прогулку! И это все, что вы намерены предпринять?
— Вам предстоит увидеть нечто весьма любопытное. Иными словами, сегодня мы отправляемся в горы, в девять часов вечера. Не исключено, что пробудем там всю ночь, поэтому оденьтесь потеплее и захватите с собой немного бренди.
— Вы шутите? — спросил Воген, озадаченный необычным поведением Дайсона и его странным предложением.
— И не думаю. Надеюсь, мы получим объяснение загадки. Так вы пойдете со мной?
— Конечно. Какой дорогой?
— Лучше всего пройти по тропинке, о которой вы Мне рассказывали. Этим путем, видимо, шла Анни Тревор.
При упоминании имени девушки Воген побледнел.
— Я не знал, что вы побывали в тех местах, — сказал он. — Я думал, вы разузнали что-то, что приоткроет тайну фигур, выложенных из кремней, и нарисованных на стене глаз. Конечно же я пойду с вами.
Без четверти девять Дайсон и Воген отправились вверх по склону холма. Ночь была темная, давящая, небо затянуто плотным слоем облаков, долина закрыта туманом. Они шли во мраке, почти не переговариваясь, будто опасаясь нарушить настороженную тишину. Наконец добрались до крутого склона. Лес кончился, перед ними лежали безграничные поля, чуть выше нависли причудливые известняковые скалы, смутно вырисовывавшиеся в темноте; шумно вздыхал ветер, дувший вдоль склона к морю, и сердца путников замирали. Дайсон и Воген все шли и шли среди выветренных скал. Вдруг Дайсон приник к Вогену и заговорил шепотом, с трудом сдерживая дыхание:
— Нам лучше лечь, мы пришли первыми.
— Мне это место известно, — помедлив, ответил Воген. — В дневное время я здесь бывал довольно часто. Сельские жители боятся сюда приходить, они считают, что это замок фей или что-то в этом роде. Но мы-то зачем сюда явились?!
— Тише, — попросил Дайсон. — Если нас услышат, нам несдобровать.
— Кто нас услышит? Да на три мили вокруг нет ни души!
— Может, и нет. А может, и есть.
— Я отказываюсь вас понимать, — в точности как Дайсон, шепотом произнес Воген. — Почему мы здесь?
— Впадина, которую вы видите, и есть Чаша. Думаю, лучше нам теперь помолчать.
Они вытянулись на траве; от Чаши их отделяла скала. Время от времени Дайсон, прикрывая лицо полями темной шляпы, выглядывал из-за скалы и снова прятался, опасаясь смотреть слишком долго. Он то и дело прикладывал ухо к земле и прислушивался.
Казалось, тьма сгустилась, а тишина была такой, что слышалось даже слабое дыхание ветерка.
От этой тяжело нависшей тишины и гнетущей неопределенности Воген сделался нетерпеливым; опасности он не чувствовал и потому начал воспринимать все это бдение как жуткий фарс.
— Сколько это может продолжаться? — шепотом спросил он Дайсона, и тот, затаив дыхание, будто боясь что-то упустить, прижался ртом к уху Вогена и сказал нараспев, четко выговаривая каждый слог:
— При-слу-шай-тесь!
Голос его был подобен голосу проповедника, предающего кого-то анафеме.
Цепляясь за траву, Воген подтянулся вперед, гадая; к чему он должен был прислушаться. Вначале вовсе ничего не было слышно, затем из Чаши донесся едва различимый низкий звук — слабый звук, похожий на затрудненное человеческое дыхание. Воген напряженно вслушивался, шум стал громче, раздалось неприятное резкое шипение, словно яма внизу заполнилась бурлящей огненной массой; сгорая от любопытства, Воген надвинул кепи на лоб и заглянул в Чашу.
В ней все переливалось и кипело, словно в адском котле. Стены и дно Чаши дрожали, какие-то неопределенные фигуры бесшумно передвигались по ней в разных направлениях, сливаясь в сгустки то тут, то там, и, казалось, переговаривались друг с другом, издавая ужасающее шипение, подобное шипению змей. Впечатление было такое, будто свежая трава и чистая земля внезапно сместились под натиском потусторонних сил. Воген не мог оторвать глаз от этого зрелища, он уставился на колеблющуюся массу, различая в ней нечто походившее на человеческие лица и конечности, и, потрясенный до глубины души, думал, что наверняка во всем этом мятущемся и шипящем сборище нет ни единого человеческого существа. Воген был оглушен ужасом происходившего, старался подавить подступавшие к горлу рыдания; тем временем отвратительные мерзкие твари сгрудились вокруг чего-то бесформенного в центре Чаши, их шипение стало еще более злобным; в неверном свете пламени он различал переплетенные уродливые конечности, затем ему показалось, будто он услышал едва уловимый приглушенный человеческий стон, долетавший сквозь нечеловеческое бормотание. Что-то в нем не переставало шептать: «Где червь их не умирает и огонь их не угасает», а в воображении возник мерзкий образ куска гниющей падали, который терзали раздувшиеся ужасающие ползучие гады. Хоровод уродливых фигур вокруг темного предмета в центре Чаши продолжался. По лицу Вогена струился пот, капли падали ему на руки.
Потом все произошло в одно мгновение: омерзительная масса распалась и осела на стенах Чаши, в центре ее взметнулись вверх человеческие руки. Где-то внизу вспыхнула искра, затем разгорелось пламя; раздался громкий женский крик, перешедший в вопль ужаса и отчаяния, одновременно, словно струя фонтана, в небо взметнулась гигантская огненная пирамида, отблеск пламени осветил всю гору. И тут же Воген различил внизу мириады существ; они были созданы по образу и подобию человека, но остановились в росте, словно дети-уроды, а их лица с миндалевидными глазами выражали ярость и вожделение; масса обнаженных тел была отвратительного желтого цвета; и вдруг, словно по волшебству, Чаша вмиг опустела, хотя огонь продолжал бушевать с воем и треском, освещая все вокруг.
— Вот вы и видели Пирамиду, — сказал ему на ухо Дайсон. — Огненную Пирамиду.
Глава 5
— Значит, вы узнаете эту вещь?
— Конечно, Анни Тревор носила эту брошь по воскресеньям; я припоминаю этот узор. Где вы ее нашли? Уж не хотите ли вы сказать, что обнаружили местонахождение девушки?
— Мой дорогой Воген, неужели вы не догадываетесь, где я ее нашел? Вы еще не забыли события прошлой ночи?
— Дайсон, — серьезным тоном произнес его собеседник, — сегодня утром, пока вас не было, я без конца вспоминал вчерашнее. Я думаю о том, что видел, или, точнее, думал, что видел, и могу прийти к единственному выводу, а именно: что вспоминать об этом не следует. Как и большинство людей, я жил рассудком, честно и богобоязненно, и могу поверить лишь тому, что стая жертвой какой-то фантастической галлюцинации, какой-то фантасмагории расстроенных чувств. Помните, как мы молча возвращались домой? Может быть, нам лучше договориться хранить это событие в тайне? Утром я отправился на прогулку, мирно светило солнце, и мне показалось, что земля исполнена благодати; проходя мимо стены сада, я заметил, что на ней нет больше новых изображений, и я стер те, что еще оставались. Загадка разрешилась, мы снова можем жить спокойно. По-моему, на протяжении нескольких последних недель мы подвергались воздействию каких-то враждебных сил; я находился на грани безумия, но теперь снова пребываю в здравом рассудке.
Воген говорил искренне, подавшись вперед; на лице его, обращенном к Дайсону, застыло умоляющее выражение.
— Мой дорогой Воген, — отвечал тот после паузы, — какое это может иметь значение? Теперь поздно, мы зашли слишком далеко. Вам, как и мне, известно, что это не галлюцинации; мне бы очень хотелось, чтобы это была лишь выдумка. Теперь я должен рассказать вам все.
— Прекрасно, — со вздохом отвечал Воген, — должны так должны.
