сторону. Струя воздуха, несомненно, исходила из щели между полом и алтарем.
Остаток ночи мы провели в хорошо освещенном кабинете, нервно обсуждая дальнейшие действия. Одного только открытия, что под древнейшей римской кладкой существует еще одно глубочайшее подземелье, пока не обнаруженное никем из работавших здесь триста лет археологов, было бы достаточно, чтобы взволновать человека, А тут еще зловещие легенды, окружавшие замок! Возбужденное сознание подсказывало два выхода: от греха подальше покинуть замок навсегда или, набравшись смелости, решиться на приключения и произвести вскрытие пола в подземелье.
К утру мы решились на компромисс: поехать в Лондон, набрать группу профессиональных ученых- археологов и с их помощью раскрыть тайну. Кстати, прежде чем покинуть подземелье, мы безуспешно пытались сдвинуть с места алтарь, который, несомненно, был дверью в пугающую неизвестность, а теперь разобраться во всем мы хотели предоставить более подготовленным людям.
Мы долгое время провели в Лондоне, договариваясь с пятью учеными, неоспоримо авторитетными людьми, на которых можно было положиться и в том случае, если в ходе дальнейших исследований всплывут какие-либо семейные тайны. Рассмотрев наши факты, догадки, легенды, они не только не стали высмеивать нас, но, напротив, проявили искренний интерес и сочувствие. Нет необходимости упоминать все имена; но могу назвать, например, сэра Уильяма Бринтона, прославившегося раскопками Троада. Когда, наконец, тронулся поезд, увозивший всю нашу группу в Анкестер, я вдруг почувствовал, что стою на пороге ужасных открытий. Возможно, так на меня подействовала совпавшая с началом экспедиции смерть нашего президента за океаном и общая атмосфера траура среди живших в Англии американцев.
Вечером седьмого августа мы прибыли в Эксхэм Праэри и узнали, что в наше отсутствие ничего необычного не произошло. Кошки были совершенно спокойны, и ни одна мышеловка не сработала. К исследованиям мы собирались приступить на следующий день, а пока я разместил гостей по комнатам.
Сам я остался в своей спальне в башне, как всегда, с Ниггерманом. Заснул я быстро, но меня сразу захватили кошмары. Мне снилось римское празднество, на котором в центре внимания находилось закрытое блюдо, хранившее нечто страшное. Потом опять вернулся проклятый пастух с грязным стадом в полуосвещенном гроте. Однако встал я поздно, уже наступил день, и все было мирно. Крысы, настоящие или мнимые, меня не потревожили, Ниггерман еще крепко спал. Спустившись вниз, я увидел, что во всем доме царит спокойствие. Один из исследователей, Торнтон, довольно нелепо попытался объяснить установившийся покой тем, что определенные силы уже показали мне то, что я должен был увидеть.
К одиннадцати часам утра все было готово к работе и, вооружившись мощными электрическими фонарями и специальным инструментом, мы сошли в подземелье и закрыли за собой дверь. Ниггермана ученые, полагаясь на его чутье, решили взять с собой на случай встречи с крысами.
Мы бегло осмотрели римские надписи и украшения алтаря, так как трое из ученых их уже видели, а все пятеро читали их описание, Все внимание было обращено на центральный алтарь, и уже через час сэр Уильям Вринтон налег на использовавшийся в качестве рычага лом, и плита отклонилась назад.
Если бы мы не были подготовлены, то открывшееся жуткое зрелище привело бы нас в ужас. Через квадратный люк в каменном полу мы увидели лестницу с истертыми ступенями, усыпанную человеческими костями. Позы сохранившихся скелетов выражали панику и ужас, многие были изъедены грызунами, а черепа указывали на явный идиотизм или обезьяноподобие их прежних обладателей.
Вниз от страшных ступеней уходил тоннель, похоже, выбитый в скале и пропускающий поток воздуха. Это не было мгновенным колебанием воздуха, как, например, при захлопывании люка, но постоянным, свежим дуновением. Несколько помедлив, мы с содроганием принялись расчищать проход. Именно в тот момент сэр Уильям, осмотрев каменные стены, сказал, что тоннель, судя по направлению стесов, был пробит снизу..
Теперь я должен собраться и особо тщательно подбирать слова.
Спустившись на несколько ступенек, мы увидели спереди свет, не мистический фосфоресцирующий, а нормальный дневной свет, который не мог проникать откуда-либо, кроме как через неизвестные отверстия в известняковой скале, на которой стоял замок. В том, что эти отверстия не были найдены ранее, нет ничего удивительного: долина совершенно необитаема, а скала, нависающая над ней под углом, столь высока, что осмотреть ее всю под силу только альпинисту.
Еще через несколько шагов у нас перехватило дыхание от нового кошмара и перехватило дыхание в прямом смысле слова, так как Торнтон упал в обморок на руки застывшего без движения соседа, Норрис, полное лицо которого вдруг побелело и обрюзгло, дико закричал, а я, кажется, захрипел и закрыл глаза.
Тот, кто стоял за мной, безжизненным голосом простонал:
«О, боже!». Из семи мужчин только сэр Уильям Бринтон сохранил самообладание, хотя шел во главе группы и должен был увидеть этот ад первым.
Это был полуосвещенный грот гигантских размеров, в котором я разглядел могильники, сложенные в круг валуны, римское строение с низким куполом, разрушенный сакский жертвенник, раннеанглийскую деревянную постройку. Но все это меркло на фоне моря костей. Большинство их было насыпано беспорядочными грудами, а некоторые были еще соединены в скелеты, позы которых указывают на демоническую ярость — они или отбивались от угрозы, или кровожадно хватали других.
Антрополог доктор Траск начал обследовать черепа и озадаченно признал неизвестный ему деградировавший тип.
Большинство из них по степени эволюции стояли ниже пилтдонского человека, но по всем признакам были человеческими. Черты некоторых черепов говорили о более высокой стадии развития, а отдельные представляли собой высокоразвитый современный тип. Кости были погрызены крысами, а также носили отпечатки человеческих зубов, Вперемешку с ними валялись мелкие косточки крыс — могильщиков и последних жертв древней трагедии.
Удивительно, но после всех этих открытий мы были еще живы и даже сохранили рассудок. Ни Хофман, ни Хайнсманс даже в самом кошмарном готическом романе не сочинили бы сцены столь же дико невероятной, отталкивающей, как этот полуосвещенный грот. Натыкаясь на каждом шагу на новое открытие, мы старались не думать о том, что творилось в этой преисподней триста, или тысячу, или две тысячи, или десять тысяч лет назад. Несчастный Торнтон снова упал в обморок, когда Траск сказал, что, судя по скелетам, многие люди здесь передвигались на четвереньках уже на протяжение двадцати поколений.
Новые ужасы преследовали нас, когда мы попытались разобраться в постройках. Четвероногих людей (среди них нам встретилось несколько более современных скелетов прямоходящих) содержали в загонах, откуда они потом вырвались, гонимые голодом или страхом перед крысами. Узников были целые стада, откармливали их, очевидно, фуражными овощами, разложившиеся остатки которых тоже были здесь, утрамбованные в каменные закрома доримской постройки. Теперь стало ясно, почему мои предки содержали такие огромные сады — о, боже, дай мне забыть это. Для чего предназначались узники, тоже не приходилось спрашивать.
Сэр Уильям, стоя с фонарем в римской постройке, рассказывал о немыслимых ритуалах и об особой диете, которой придерживались жрецы доисторического культа, который потом влился в культ Кибелы. Норрис, проведший военные годы в траншеях, не смог удержаться на ногах в английском доме, оказавшемся бойней и кухней — как он и предполагал. Но видеть привычную английскую утварь в таком' месте, читать там английские надписи, последняя из которых относится к 1610 году! Я не смог войти в этот дом, в котором творилось столько зла, — пресеченного кинжалом моего предка Уолтера де ла Поэра.
Я отважился войти в сакское строение с отвалившимися дубовыми дверями и увидел внутри десять выстроенных в ряд камер с ржавыми решетками. В трех из них были узники — скелеты высокой степени эволюции, на пальце у одного из них я обнаружил перстень с печатью, воспроизводящей мой собственный герб. Сэр Уильям нашел более древний каземат под римским зданием, но там камеры были пусты. Под ними был узкий тайник, хранящий аккуратную коллекцию костей, на некоторых из которых были выгравированы параллельные надписи на латинском, греческом и фригийском языках.
Тем временем доктор Траск вскрыл один из доисторических могильников и достал черепа, несколько более развитые, чем у гориллы, со следами идеографических надписей. Пока длился весь этот кошмар, спокоен был лишь мой кот. Увидев, как он невозмутимо уселся на куче костей, я подумал о том, какие тайны могут хранить его мерцающие желтые глаза.
