Место на камнях заняли певцы «Ленинского пути». Кэлы вел мелодию, ему подпевали товарищи с бубнами и стоящие за ними женщины. После небольшой разминки в круг вышел Рыпэль. Он был обнажен до пояса, а на руках натянуты потрепанные кожаные перчатки без всяких украшений. Под веселый напев он исполнил танец о колхозном завхозе, потерявшем дорогу и забредшем в чужой дом. Танцор только дважды переступил ногами, а все уже отчетливо видели пьяного завхоза, отыскивающего дорогу. Громкий смех был наградой исполнителю. Но где же обещанное состязание с Таю? Выходит, зря говорила Рита, что Рыпэль готовился к состязанию с ним.
Таю стоял среди зрителей и ждал. Чукотский певец натянул на себя клетчатую рубашку с широким воротом и уселся на камни, взяв в руки бубен. Таю разочарованно оглянулся и увидел, как дочь и Линеун вошли в круг, держась за руки.
С моря рванул порыв ветра, принеся соленую влагу и запах морской воды. Он запутался в волосах Риты и растрепал аккуратную прическу Линеуна. Любуясь своей дочерью и Линеуном, Таю забыл о том, что они будут танцевать под чужой напев. Молодые люди были так прекрасны в ожидании танца! Взоры всех зрителей были прикованы к ним, и у многих возникла мысль, что трудно найти другую пару, которая так вот радовала бы посторонний глаз.
Рыпэль запел. Он пел один. Остальные певцы замерли в ожидании момента, когда им надо будет выступать. Линеун и Рита вели медленную часть танца, слегка поднимая руки. Рыпэль пел без слов. Напев ширился и рос, и в нем было что-то волнующее, рождающее в сердце человека радость.
«О человек! — вплел в напев слова Рыпэль. — Разве ты не рожден для того, чтобы покорить и подчинить себе всё? Осмотрись кругом, посчитай, что тебе ещё не подвластно, и, засучив рукава и разогрев мускулы, крепко возьмись за работу. О человек! Много есть чудес на земле! Но самое большое и чудесное — это ты, человек!.. Посмотри вокруг себя — разве не ты всё это сделал своими руками, человек? Ты строишь дома, ломая старье. Ты делаешь ноги свои быстрее оленьих ног. Ты обгоняешь стремительный звезд полет…»
Песня, которую пел Рыпэль, была необычно многословна для чукотской песни. Но эти слова отражались светом на лицах слушателей. Каждый удар бубна вливал новые силы танцующим — Линеуну и Рите. Их движения придавали новый смысл словам песни.
Рыпэль пел. Бубны рокотали. Линеун и Рита изгибали свои юные тела в стремительном танце, заражая своим настроением зрителей. И Таю вдруг увидел и услышал то, чего никогда не было раньше на песенно-танцевальных состязаниях: толпа зрителей стала подбадривать возгласами танцоров и вплетать в напев слова одобрения.
«О человек! — пел Рыпэль. — Ты тем и силен, что умеешь в жизни находить верную дорогу. Иди вперед, человек! Великое и чудесное чудо природы!»
С последним ударом бубна замерли фигуры танцующих. Рита и Линеун застыли в стремительном движении вперед, и у девушки в руках оказался невесть откуда появившийся маленький красный флажок.
Крик одобрения заглушил шум морского прибоя. Кричали все — и гости и хозяева. Рита и Линеун стояли в смущении, опустив головы. Много раз выходил победителем из, песенно-танцевальных состязаний Таю, но такого успеха не выпадало не только на его долю, но и на долю других певцов.
Линеун поднял руку, крики стихли, и он сказал:
— Мы приглашаем всех сегодня вечером в клуб на нашу свадьбу.
Таю почувствовал в своей ладони чью-то руку. Он оглянулся, это был Утоюк, отец Линеуна.
Вот когда колхозный клуб «Ленинского пути» оказался тесным! За длинным столом, уставленным посудой и угощением, едва поместились гости.
Как иногда бывает при большом стечении народа, не обошлось без недоразумений: не всем хватило вилок, сосуды для питья оказались разнокалиберными, и на почве такого неравноправия среди приглашенных происходили шумные разговоры. Устроители свадьбы с облегчением вздохнули, когда началась танцевальная часть торжества. Столы отодвинули к стенам, чтобы освободить место посередине зала
Таю выпил немного больше, чем обычно. Во время торжественной трапезы они сидели локоть к локтю — Утоюк и Таю. Так же рядом сидели их жены — матери жениха и невесты. Утоюк несколько раз слезливо жаловался Таю:
— Вот до чего дожили! Наши родные дети справили свадьбу в чужом селении! Разве так должно быть в жизни?
— Должно быть! — громко отвечал размякший от вина Таю. — Раз так получилось — значит должно быть! Я уже принял решение.
— Какое решение? — с любопытством спросила жена
— Это сек-рет! — многозначительно помахав пальцем, ответил Таю.
Покинув опустошенный стол, родители сели у раскрытого окна, под прохладный морской ветер. Понемногу улетучивались винные пары. Речи стариков стали сдержаннее, и глаза приобрели присущую им привычку всё подмечать. Оглядев толпу танцующих, Таю долго кого-то разглядывал, а потом сказал Утоюку:
— Вот мы и потеряли ещё одного колхозника.
— Кого? — встревожился Утоюк.
— Емрона, — грустно произнес Таю. — Погляди, как он обнимает дочку Кэлеуги. Не пройдет и полугода, как юноша подастся в «Ленинский путь». За ним потянется и Емрыкай. Не забывай, что они близнецы. Потеряем лучших стрелков!
— Этого не будет! — твердо отрезал Утоюк. Его встревожили слова Таю. Он никогда так не разговаривал. Что же с ним случилось? Такие слова трудно приписать только действию вина. Не иначе, как его Кэлы обработал!
Подошел Амирак. Он заметно выделялся среди танцующих своей нарядной внешностью и имел немалый успех у девушек. Амирак сиял так, как будто он сам был женихом.
— Товарищ председатель, — подчеркнуто официальным тоном обратился он к Утоюку. — Можете больше не считать меня на работе в вашем колхозе.
— Что с тобой случилось? — участливо спросил его Утоюк.
— Договорился с Кэлы, — многозначительно ответил Амирак. — Буду работать здесь. На звероферме.
— Ох, не завидую бедным зверям! — со вздохом сказал Таю.
— Вещи пришлете с оказией, — сухо распорядился Амирак и ушел.
— Вот этого человека мы наверняка потеряли, — горько сказал Утоюк.
— Невелика потеря, — отозвался Таю.
— Самое обидное то, что Амирак именно здесь станет настоящим человеком, — сказал Утоюк. — Я это чувствую.
— Что за разговор ты затеял в такой радостный день! — недовольно сказал Таю. — Пойдем веселиться! Пусть принесут бубны, хватит шаркать по полу подошвами!
Свадьба закончилась под утро. Молодые ушли в новый дом — свадебный подарок правления колхоза «Ленинский путь».
А наутро нунивакцы уезжали в родное село. Провожающие принесли остатки свадебного пиршества и прямо на берегу допивали с гостями.
Амирак стоял в толпе провожающих. Неля Муркина смотрела на него и нерешительно махала платком. Емрон долго прощался со своей возлюбленной и всё искал спину пошире, чтобы за её защитой поцеловаться с девушкой.
Лицо Кэлы сияло довольством; гости уезжали веселые, с улыбками: «Ленинский путь» умеет встречать гостей!
Утоюк правил вельботом. Чуть пониже кормовой площадки сидел Таю. Он был сосредоточен, и на его лице отражалась большая работа мысли.
Мыс скрывался за мысом. Впереди показался Нунивак, который непривычному глазу показался бы с моря нагромождением обломков скал на крутом обрыве.
