– Бартоломью! Пожалуйста, не останавливайся.
Его совесть говорила ему, что он должен сейчас же подняться и уйти. Преступлению, которое он совершил, не было прощения. Но уж слишком далеко зашел он в своей страсти, чтобы думать об осторожности. Единственное, о чем он мог думать в этом маленьком мирке, созданном только для них, в этом укромном лесном уголке, – она принадлежала ему, теперь только ему.
Эри прижалась к нему. Запах ее тела говорил ему, что она так же хочет его, как и он ее. Ее тело плотно обвивало его, а ее ноготки нежно впивались ему в спину, требуя продолжения. Он был в ней. Наконец-то, благодаря какому-то чуду, какой-то улыбке судьбы, он был в ней. Нельзя было найти слова, чтобы описать чувство, охватившее ее. Это было что-то большее, чем просто физическое ощущение, большее, чем может понять разум. Это была горячая расплавленная поэзия. Это была песня. Дрожь флейты, управляемой губами страсти, на фоне шума волн, накатывающихся на берег.
Эри застонала.
– Терпение, нимфа, – он провел языком по ее соблазнительным губкам, не забыв прикоснуться к маленькой родинке, которая так его возбуждала. Затем он нежно поцеловал ее в губы. Они открылись – и он просунул язык в нежную теплую расщелину между ними, чувствуя небесную нежность ее ротика. Их языки встретились. На этот раз она уже не сдерживалась, а дико, неистово целовала его.
Их языки плясали в ритме движения их тел. Бартоломью попытался немного отстраниться, но Эри застонала и еще сильнее прижала его к себе. Он чувствовал, как ее агонизирующая страсть входит в резонанс с его собственной страстью. К его удивленью, это еще сильнее возбудило его. В этот момент он почувствовал, что терпение его на исходе. Он еще сильнее погрузился в ее сладостную узкую плоть и услышал свой собственный стон, преисполненный удовольствием, которое во много раз превосходило все, что было до этого. Его охватил поток страсти, и он был не в силах сдерживать этот поток. Все остальное уже ничего не значило. Он только хотел, чтобы и Эри разделила с ним этот восхитительный итог радуги их чувств.
И она разделила эти чувства.
Вместе они воспарили как орлы, поднимающиеся к солнцу в брачном ритуале, намного более древнем, чем Адам и Ева, окунаясь и скользя в потоках чувств и экстаза.
Эри сжималась при каждом погружении Бартоломью, вознося его к новым вершинам блаженства. В тот момент, когда он почувствовал себя на вершине блаженства, произнося ее имя в гортанных стонах полумолитвы, полувосхваления, когда его коснулся уголком страх, что он опередил ее, она напряглась. Ее плоть стала пульсировала вокруг него в удивительном, мерцающем танце. Что может быть прекраснее этого!
Это была его последняя мысль. Он услышал ее высокий пронзительный крик, и ее оргазм унес его за край реальности. Мысли померкли, задохнувшись в мерцающем море чувств и океане страсти.
Прошло немало времени, когда Бартоломью почувствовал, что прохладный ветерок пробегает у него по спине, нежно целуя и оставляя за собой гусиную кожу. В вышине стонали и кряхтели деревья. Запах вечнозеленых сосен, лесных цветов и страсти щекотал его ноздри. Реальность возвращалась на эту маленькую поляну.
Он приподнялся на локтях и посмотрел на женщину, которая лежала частью под ним, почувствовав страх, что он раздавит ее своим весом. Глаза ее были закрыты, губы – слегка приоткрыты. На ярд вокруг разбросались ее волосы, обрамляя нежные черты ее лица золотистым оттенком. Веснушки подмигивали ему с ее маленького задиристого носика. Чувства застыли у него в горле – она была так прекрасна! И теперь она принадлежала ему. Она будет целиком принадлежать ему, он поговорит с Причардом о расторжении брака. Его сердце наполнялось радостью и надеждой, такой же хрупкой, как и солнечные зайчики в морских пещерах.
Полумесяцы ее ресничек вздрогнули, и она открыла глаза. Она смотрела на него. В ее улыбке отражалось солнце. Как он любил ее улыбку!
– Я спала? – спросила она, зевнув.
– Я думаю, мы оба спали.
– Мы оба?
Он загадочно заулыбался.
– Мне снилось, что наконец-то ты стала моей. В полном смысле этого слова.
Ее озорная улыбка стала шире, когда она провела рукой по волосам у него на груди, привлекая его взор к пышности груди на которой он лежал.
– Ты уверен, что это был только сон? Бартоломью поцеловал ее:
– Это было слишком прекрасно, чтобы случиться на самом деле.
Она обняла его за шею и прижала к себе, чтобы он поцеловал ее еще.
– Тогда, наверное, мне следует еще раз заняться любовью с тобой, чтобы ты научился отличать сон от реальности, – одна эта мысль вернула ему силу, как во времена, когда он был подростком. Эри почувствовала напряжение на своем бедре и потянулась к Бартоломью. Он закрыл глаза, сдаваясь ее ласкам. Пока она гладила и ласкала его, он нашел ее грудь и начал ее так интенсивно ласкать, что Эри начала извиваться, пытаясь втолкнуть его в себя.
– Расслабься, нимфа, есть более легкий способ.
Он перевернулся на спину, увлекая ее за собой. Он приподнял ее руками, чтобы она могла шире расставить ноги.
– Сейчас, – хрипло прошептал он.
Эри застонала и задохнулась, когда скользнула на его возбужденную плоть. Ей было немного больно, но это было ничто по сравнению с последующим экстазом. Она вытянула ноги вдоль его тела и полностью села на него.
Плотная, влажная теплота окутала Бартоломью. Чтобы усилить наслаждение, он взял ее твердые груди в свои большие ладони и потянул ее к себе, покрыв их ливнем поцелуев. Когда он поцеловал ее возбужденный сосок, она вздохнула.
