– Трус! – кричал один.
– Сам ты трус!
Бренч подошел к мальчишкам как раз в тот момент, когда они упали в грязь и скатились в лужу.
– Хватит, хватит, так споры не решают.
Заслышав голос Бренча, Рембрандт встал и тоже подошел к окну. Бренч, вытянув руки, держал мальчишек подальше друг от друга.
– Так, – сказал он, – и что же вы не поделили?
Ни тот ни другой, похоже, не горели желанием объяснять что-либо. Мальчишки лишь таращились на Макколи расширенными от страха глазами. Бренч ослабил хватку и присел на корточки между ними. У того, что повыше, были светлые волосы, у второго – темные. Оба были босоногими и перепачканными в грязи. Бренч вытер чумазую щеку светловолосого:
– Тут будет синяк. Думаю, мама не слишком этому обрадуется.
Мальчик кивнул, ковыряя носком грязь в луже.
– Это Чарли виноват.
– Неправда! – возразил Чарли.
– Правда.
– Нет.
Бренч отвернулся, и Дженна улыбнулась, зная, что он старается сдержать смех.
– Это все он виноват, мистер Макколи. Он предложил мне подбежать к вам и дотронуться до вашего «миротворца», а когда я отказался, он назвал меня трусом.
Улыбка сползла с лица Бренча, и он поднялся на ноги.
– Зачем ты предложил ему это сделать, Чарли?
Мальчик повесил голову.
– Я не хотел ничего дурного, сэр. Просто… Ну, все знают, что вы наемный стрелок.
Бренч снова присел на корточки между мальчишками.
– Вы меня боитесь?
Оба молчали, и тогда Макколи сказал:
– Мне было бы жутко неприятно узнать, что кто-то из детей меня боится. Я – человек, такой же, как ваш папа или другие люди.
– Но вы убиваете людей, – возразил светловолосый. – И вы ничего не боитесь.
Бренч с минуту внимательно смотрел на мальчиков, потом огляделся по сторонам и, пригнувшись, прошептал им что-то, чего Дженне не удалось расслышать. Глаза мальчиков стали круглыми, как солнце, что светило над головой.
– Правда?
– Ой, да вы просто шутите над нами!
– Нет, мальчики, не шучу. Я вам вот еще что скажу: чтобы совершать обдуманные поступки, требуется больше храбрости, чем на необдуманные.
Дженна по тону поняла, что Рембрандт улыбается:
– Таков Бренч. Ему претит насилие, как это ни странно.
– Тогда почему…
Смутившись, Дженна не договорила.
Старик вернулся на место и передвинул красную шашку на новую клетку.
– Он вырос в угольной шахте… в буквальном смысле. Всего девяти лет от роду и худой, как щепка, – если верить Мауре – он впервые спустился в эту черную яму вместе с отцом и старшими братьями. Он работал по десять часов в день шесть дней в неделю. И большая часть его жалкого заработка шла на уплату семейного долга магазину компании, единственному месту, где можно было купить продукты и вещи.
– И из-за этого становятся убийцами?
– Мать и сестра Бренча умерли от лихорадки у него на глазах, потому что не было денег на лечение. Позднее его отец долго и мучительно умирал от пневмокониоза. Слишком распространенная причина смерти шахтеров. Когда растешь в мире, где жизнь ценится так дешево, а насилие – обычное дело, то либо привыкаешь к нему до такой степени, что перестаешь замечать, либо начинаешь ненавидеть его до глубины души.
Дженна снова посмотрела в окно. Внизу, на улице, Бренч теперь стоял в полный рост и тихо разговаривал с мальчиками. Молодой женщине трудно было представить Макколи ребенком, да еще и тощим. Рубашка на его плечах, шириной, похоже, в целый ярд, едва не расползалась под напором мускулов.
Рембрандт перепрыгнул через две ее шашки и снял их с доски.
– Иногда мне кажется, что, как бы человек ни стремился идти выбранной дорогой, жизнь еще больше старается все делать так, чтобы он шел в противоположную сторону, словно хочет наказать человека за дерзкое предположение, будто он может сам делать выбор.
Дженна сделала ход, и старик тут же «съел» ее шашку. Теперь уже половины ее шашек не было на доске.
– А я думала, что только женщинам запрещено выбирать собственный путь, – с горечью сказала она.
Рембрандт долго смотрел на Юджинию; в его старых выцветших глазах были удивление и вопросы, на которые молодой женщине очень не хотелось отвечать. И старик их не задал.
– Нет, моя милая. Нами, мужчинами, Бог правит точно так же, как и вами, более нежными и хрупкими созданиями.
– И все же я не понимаю, как Бренч мог стать наемным стрелком.
– Повзрослев, он вступил в организацию, борющуюся за права рабочих, под названием «Молли Магвайрс».
Дженна резко подняла голову. Она слышала о «Молли» в Чикаго. Фанатичная банда головорезов и смутьянов, если верить пинкертонам. Организация зародилась в Ирландии во время картофельного голода 1846 года и мигрировала вместе с ирландцами в пенсильванские угольные шахты в 1860-е. Члены организации боролись за повышение оплаты и улучшение условий труда шахтеров, но методы использовали жестокие. Им приписывали многочисленные убийства и обстрелы. И Бренч был одним из них?
Словно прочитав мысли Дженны, Рембрандт сказал:
– Но Бренч ненавидел насилие. Он так рьяно пытался убедить их попробовать разбираться с владельцами шахт мирными методами, что это начало вызывать подозрение. Когда уже никто не сомневался, что среди них есть шпион, некоторые указали на Бренча. Его били и запугивали, пока он не купил пистолет и не научился им пользоваться. А потом начался кромешный ад. Настоящий шпион, пинкертон, затесавшийся в ряды «Молли», сбежал. Когда все закончилось, девятнадцать членов организации были повешены, в том числе и брат Бренча Пэт.
Теперь Дженна поняла странные слова, произнесенные Маурой в первый день, когда Бренч узнал, что его племянника убили. Маура тогда сказала, что Бренча повесили бы, если бы он не уехал, – как их Патрика.
– Когда Бренч оказался на Западе, его первой работой стала охрана руды, которую везли из шахт, – продолжил Рембрандт. – Он научился очень хорошо обращаться с револьвером, настолько хорошо, что мог переплюнуть известных стрелков. Но кое-кому захотелось его переплюнуть. Приходилось либо убивать, либо самому подставляться под пули. И все из-за одного лишь умения хорошо стрелять.
Взгляд старика стал каким-то отстраненным и печальным.
– Но ведь мало кому из нас удается идти желанной дорогой.
Слушая тихий перестук шашек в руке Рембрандта, Дженна поняла, что тот думает уже не о Бренче Макколи. Интересно, какую дорогу закрыла перед Рембрандтом жизнь, и припрятала ли судьба для нее самой подобную злую шутку.
Бренч в этот момент потрепал по голове светловолосого мальчишку, и сердце Дженны сжалось от переполнявших ее чувств, но она не хотела обстоятельно разбираться в причинах этого. Когда Бренч отвернулся от мальчиков, чтобы продолжить свой путь к гостинице, Чарли быстро протянул руку и
