пожалел бы и не жалел.
Движение с тыла прикрывали донские «партизаны», студенты, которые, уходя в поход, видимо, не представляли себе все тяготы и невзгоды, ожидающие их на Кубани. Да и никто, видимо, не представлял...
15 (28) марта Корнилов отдал приказ кубанским правительственным войскам, ушедшим из столицы Кубани, Екатеринодара, идти к нему на соединение. Добровольческая армия к тому времени более четверти состава потеряла убитыми и ранеными (215 убитых, 796 раненых на начало марта), и присоединение кубанского отряда, более трех тысяч штыков, стало значительным подспорьем. Правда, кубанцы принесли с собой бесконечный, неразрешимый спор — «за что воюем», но большинство кубанского отряда составляли кадровые кубанские офицеры, испытанные бойцы, пластуны, так что плюсов подобное объединение принесло больше, чем минусов.
80 дней длился поход, сорок четыре боя выдержали «добровольцы». В конце марта они вышли к Екатеринодару и атаковали его. Красногвардейцы, черноморские матросы и поднявшиеся против «великорусского генерала» кубанские казаки защищали город, несли огромные потери, но выкашивали наступающие цепи «добровольцев». 31 марта (13 апреля) утром снарядом был убит генерал Корнилов.
Командование принял А. И. Деникин. Первым его приказом был отвод войск от города, насущной задачей — сохранение личного состава армии.
4. КОМАНДОВАНИЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИЕЙ
12 (25) апреля «добровольцы» на Кубани узнали о подъеме антибольшевистского движения на Дону и о наступлении немцев и гайдамаков на Ростов. В Добровольческую армию прибыла делегация от восставших донских казаков. «Приезд этой делегации окончательно решил вопрос о дальнейшем направлении нашего движения», — вспоминал А. П. Богаевский.
«Кубанцы», невзирая на эти известия, требовали идти на юг, «поднимать казаков» в Закубанье, в Баталпашинском отделе. Генерал Алексеев настоял на решении идти на Дон, а затем вернуться на Кубань.
17 (30) апреля Добровольческая армия и подчиненные ей кубанские части двинулись на север. Вскоре «добровольцы» заняли позицию у Среднего Егорлыка на границе Ставропольской губернии, Донской и Кубанской областей, что подчеркивало их выжидательный настрой.
Полторы тысячи раненых были направлены в новочеркасские лазареты. Две тысячи утомленных бойцов, не считая кубанские части, стали на длительный отдых на стыке трех областей. С севера их прикрывали восставшие против большевиков донские станицы, с востока — безлюдные степи, с юга и запада разворачивалась, готовясь отражать немецкое наступление, Красная Армия Кубани, до 50 тысяч украинских красногвардейцев и мобилизованных кубанских казаков. Немецкое наступление, грозившее захлестнуть весь Юг России, отвлекло внимание большевиков от «добровольцев», которых считали разбитыми и сошедшими со сцены раз и навсегда.
Но «добровольцы» и не думали сходить с исторической сцены. Проделав в непрерывных боях 80- дневный поход, они убедились в собственной силе и даже непобедимости, в слабости и плохой военной подготовке врага. Свое отступление с Кубани они объясняли лишь нехваткой боеприпасов и военного снаряжения. В походе они заработали свою легенду, легенду мучеников. Впоследствии в честь похода был выпущен специальный нагрудный знак, который носили все «первопоходники», — терновый венец, пронзенный мечом, на георгиевской ленточке с розеткой национальных цветов. Сам поход получил наименование «1-го Кубанского», или «Ледового».
Рассказывали, что в бою за станицу Ново-Дмитриевскую Офицерский полк вечером вброд перешел разлившуюся от дождей речку и оказался отрезанным из-за потока от остальной армии. Погода внезапно сменилась, ударил мороз, ветер понес снежную пургу. Офицеры промерзли до костей, одежда их превратилась в негнущиеся доспехи из ледяной коры. Марков, увидев, что помощи ждать не от кого, сказал своим офицерам: «Не подыхать же нам здесь в такую погоду! Идем в станицу», имея в виду занятую большевиками Ново-Дмитриевскую. Ночной штыковой атакой Офицерский полк занял станицу и смог отогреться. На другой день какая-то сестра милосердия сказала Маркову: «Это был настоящий ледяной поход...»
Есть еще одна легенда, менее героическая, но более красивая. Якобы уже под Екатеринодаром тот же Офицерский полк попал под сильный дождь, который сменился снегом, а изменившийся ледяной ветер заморозил облитые водой шинели, покрыл их коркой льда. Тот же ветер снес тучи, проглянуло солнце, и взору изумленных очевидцев представилась целая колонна сверкающих ледяными доспехами воинов...
Добровольческие полки — марковцы, корниловцы, партизаны — также приобрели свою легенду, свой образ, отличный от других полков. Впоследствии эти различия были усилены разницей в военной форме: черно-белыми погонами и фуражками Офицерского полка, красно-черными — Корниловского, бледно- голубым, «студенческим» цветом околышей у «партизан».
Каждый полк отметил слабые стороны своего «соседа» и внес их в своеобразный юмористический каталог старой русской армии:
Журавель мой, журавель,
Журавушка молодой...
Насмешка — признак силы и здоровья. На смену старым куплетам:
Кавалергарды-дураки
Подпирают потолки,
или
Разодеты как швейцары
Царскосельские гусары,
или
Морды бьют на всем скаку
В Мариупольском полку,
пришли новые:
В ресторане шум и бой.
Это марковец лихой.
Офицеры полка генерала Маркова, поручики и прапорщики, пользовались всеми привилегиями
