— Отвечайте! Не вы ли нанесли оскорбление католическому священнику в церкви Святого Духа в Неаполе?
— И сделали это в тот момент, когда он совершал покаянную молитву в храме, — добавил чей-то голос.
Винченцо вздрогнул, узнав голос монаха из Палуцци.
— Кто задает мне этот вопрос? — воскликнул он громко и требовательно.
— Вы здесь для того, чтобы отвечать на вопросы, а не задавать их. Отвечайте! — приказал главный инквизитор.
— Я оскорбил священника, — ответил Винченцо, — но я не оскорблял ни церковь, ни нашу религию. Вы не знаете, святые отцы, того горя, которое он причинил…
— Довольно, замолчите! — гневно перебил его главный инквизитор. — Отвечайте на вопрос. Вы оскорбили его и угрожали ему, чем вынудили святого отца прервать молитву, не так ли? Своими угрозами вы заставили его покинуть храм и укрыться в монастыре?
— Нет! — воскликнул Винченцо. — Он действительно покинул храм после моих слов, но мог бы и не делать этого, если бы ответил мне на мои вопросы или пообещал вернуть в родной дом ту, которую так коварно отнял у меня. Он мог бы спокойно остаться в церкви и закончить молитву, я бы ему не помешал.
— Как? — возмутился главный судья. — Вы посмели прервать его беседу с Богом? Вы признаетесь в том, что заставили его покинуть храм Божий? Этого вполне достаточно, — заключил разгневанный главный судья.
— Где вы впервые увидели Эллену ди Розальба? — спросил знакомый голос.
— Я снова спрашиваю: кто задает мне этот вопрос? — повторил Винченцо.
— Не забывайтесь! Подсудимый не имеет права что-либо требовать здесь, — раздраженно предупредил его главный инквизитор.
— Не вижу связи между вашим предупреждением и только что сделанным вами заключением.
— Вы слишком дерзко ведете себя, подсудимый. Отвечайте на вопрос, который только что был вам задан, иначе наши служители исполнят свой долг.
— Пусть повторит вопрос тот, кто его задавал, — потребовал Винченцо.
Тот же голос повторил вопрос.
— Я впервые увидел Эллену ли Розальба в церкви Сан-Лоренцо, — с горестным вздохом произнес Винченцо.
— Тогда она уже была пострижена в монахини?
— Она никогда не постригалась в монахини и не собиралась этого делать! — горячо возразил Винченцо.
— Где она проживала в это время?
— Она проживала вместе со своей родственницей на вилле Алтиери. Она пребывала бы там и сейчас, но из-за коварных происков одного монаха она была увезена из родного дома и насильно заключена в монастырь. Когда я спас ее оттуда, ее снова похитили и выдвинули против нее самые лживые и недостойные обвинения… Святые отцы, я прошу вас, я умоляю!.. — Но здесь Винченцо, словно опомнившись, умолк, поняв, что раскрывает тайну своего сердца и отдает себя на милость инквизиторов.
— Назовите имя этого монаха! — промолвил голос.
— Если я не ошибаюсь, вы его знаете. Монаха зовут Скедони. Он доминиканец, из монастыря Святого Духа в Неаполе. Тот самый, который обвинил меня в нанесении ему оскорблений.
— Откуда вам известно, что это он обвинил вас? — спросил голос.
— Потому что он мой враг.
— Ваш враг? — переспросил инквизитор. — Ранее вы говорили, что у вас нет врагов. Вы непоследовательны в своих показаниях.
— Вас предупреждали о том, что вам не следует посещать виллу Алтиери? — спросил неизвестный. — Почему вы пренебрегли предупреждением?
— Это вы предупреждали меня, — решительно заявил Винченцо. — Теперь я это знаю.
— Я? — строго промолвил незнакомец.
— Да, вы! Вы предупредили меня о смерти синьоры Бианки. Вы и есть мой враг, тот самый отец Скедони, мой обвинитель!
— Кто задает эти вопросы? — неожиданно опомнился главный инквизитор. — Кто присвоил себе право допрашивать заключенного?
Ответа не последовало. Судьи взволнованно переговаривались. Наконец в наступившей тишине снова прозвучал голос неизвестного монаха:
— Я скажу только одно. — Было ясно, что обращался он к Винченцо, и тот это понял. — Я не отец Скедони.
Тон, каким это было сказано, не оставил у юноши сомнений, что монах сказал правду. Этот голос, продолжавший напоминать ему голос монаха из Палуцци, не мог быть голосом Скедони. Винченцо был потрясен. О, если бы он мог сбросить с себя это ужасное покрывало, сорвать с глаз повязки, увидеть говорившего! Но руки его были связаны. Он попросил бы его назвать свое имя и объяснить ему все свои странные поступки там, в Неаполе, на развалинах старой крепости.
— Кто из посторонних присутствует в этой зале? — наконец произнес главный инквизитор голосом, который должен был бы повергнуть всех в трепет, однако лишь выдал собственный испуг судьи. — Кто, назовитесь!
Ответа не последовало. Снова тревожно зашептались судьи, в зале царила растерянность. Происходило что-то невероятное, и Винченцо, прислушиваясь, терпеливо ждал, чем все это кончится. Хлопнули двери, слышно было, как присутствующие покидают залу. Затем наступила тишина. Но он чувствовал за своей спиной сторожащих его палачей, дожидающихся приказа, чтобы приступить к выполнению своих ужасных обязанностей.
Шло время. Наконец Винченцо услышал приближающиеся шаги, и кто-то отдал приказ освободить его и отвести в темницу.
Когда повязка была снята с его глаз, он увидел, что суд покинул залу. Не было и незнакомца. Догорал светильник, и зала все больше погружалась в темноту.
Палачи вывели его из залы и, доведя по коридорам до того места, где приняли его от тюремных стражей, снова передали им.
Вернувшись в камеру, Винченцо с удовольствием растянулся на соломенном матрасе и в темноте и тишине предался размышлениям о том, что с ним произошло за последние несколько часов. Больше всего его мысли занимал загадочный незнакомец. Он постарался припомнить свои встречи с ним в окрестностях Неаполя и сегодняшнюю встречу здесь, в Риме, в коридорах инквизиции, и, сопоставляя их, старался понять, кто он, этот загадочный человек, и почему так странно расспрашивал его сегодня в зале суда. Он вспомнил свою первую встречу с ним на развалинах крепости Палуцци. Он направлялся на виллу Алтиери, а монах предупредил его не ходить туда. Вспомнил, как он заманил его и Паоло в подземелье крепости, продержав там ночь, а потом предупредил о смерти синьоры Бианки и похищении Эллены. Чем больше он думал над загадочным поведением монаха, тем больше склонялся к тому, что это были действия человека осведомленного и явно недоброжелательного по отношению к нему. Таким мог быть только Скедони. Бесспорно, он делал все это по приказанию его матери, решившей всеми способами воспрепятствовать общению Винченцо с Элленой. Итак, Скедони предупреждал его о том, что сам же готовил и совершал, поэтому и был так точен в своих предсказаниях. Вспомнив о зловещих обстоятельствах смерти синьоры Бианки, Винченцо похолодел от ужаса. А что, если это не только Скедони… Мысль была настолько чудовищной, что он тут же прогнал ее.
Однако воспоминания о встрече со Скедони в будуаре матери заставили его снова сомневаться, что таинственный монах и Скедони — это одно лицо. Так и не придя ни к какому заключению, усталый и измученный юноша наконец уснул.
Возможно, было уже около двух часов ночи, когда он внезапно проснулся от каких-то звуков в его темнице. Прислушавшись, он услышал лишь вой ветра. Когда он снова уснул, сон его был тревожен и полон
